Марина, учительница географии с облупившимся лаком на ногтях, пришла в трёхкомнатную хрущёвку после похорон отца. Антон, её младший брат, сидел на кухне с пустой бутылкой «Жигулёвского», разминая в пальцах обрывок газеты «Труд». — Продадим сервант, — сказала Марина, поправляя очки, заляпанные детскими отпечатками. — Сколотим хоть на репетитора Витьке. — В углу валялся осколок вазы, которую Антон
Джек О’Нилл в потертой куртке зажимает рацию, пока Саманта Картер тыкает в панель управления с кофе в руке. «Если цепь питания перегрузится, мы застрянем здесь навсегда», — бросает она, переключая провода. За спиной — бетонные стены подземного комплекса, вентиляция гудит. Даниэль Джексон, с царапинами на очках, ковыряет ножом в каменной плите с иероглифами: «Тут упоминается Ра… но не тот,
Эмир, 32 года, таскает коробки с лещами на стамбульском рынке «Кадыкёй». Его пальцы въелись в рыбную слизь, а сосед-торговец Орхан вечно ворчит: *"Опоздал на разгрузку — сам виноват, что зарплату урезали"*. В пятницу вечером в порту появляется Люк — французский инженер в мятом пиджаке, который учил Эмира ремонтировать моторы десять лет назад. *"Помнишь, как мы в Измите лодку
Лайла Ковингтон, детектив из отдела киберпреступлений, каждое утро начинала с кофе, в который сыпала щепотку корицы. Ее стол в участке Ньюбрука был завален распечатками транзакций и флешками с пометкой «СРОЧНО». Напарник, Картер Холт, ветеран с шрамом через бровь, однажды утром швырнул на стол папку: «Опять эти поджоги на 5-й авеню. Бездомный видел, как кто-то в синей куртке убегал». Лайла,
Заброшенная школа на окраине Киото привлекла группу подростков: Аяме, 16 лет, в потертой косухе, Кендзи с фотоаппаратом Olympus и Хирото, который таскал в рюкзаке полупустую бутылку холодного чая. В раздевалке третьего этажа, пахнущей плесенью и старыми досками, Кендзи наступил на скрипучую половицу — снизу донесся детский смех. «Ты слышал?» — прошептал он, но Хирото уже шагнул к треснувшему
Марк Толберт, менеджер отдела логистики, первым замечает, что в углу конференц-зала пятно от кофе 2019 года все еще не оттерли. Он тыкает пальцем в пятнистый ковер, пока Джина из HR пытается объяснить новую политику гибридного графика. "Три дня здесь, два дома — это компромисс", — говорит она, поправляя синюю пластиковую табличку с надписью *Социальная дистанция*. "Компромисс между
Сергей копался в гараже, разгребая ржавые банки с тушёнкой за 1998 год. Нашёл их под старыми покрышками, куда жена Лида сбрасывала ненужный хлам. «Пап, это съедобно?» — Аня, дочь, ткнула пальцем в вздувшуюся крышку. Он швырнул банку в ведро: «Раньше из-за такой очереди с ног сшибали», — вытер руки об рваные джинсы, вспомнил, как в девяностые менял эти консервы на бензин. Лида, заглянув в дверь,
Майя, 17 лет, в рваных резиновых сапогах топчет грязь между рисовыми чеками в провинции Илоило. Её младший брат Тойо, привязав к поясу консервную банку, ловит стрекоз для ужина. Вечером на пляже возле лодки *барангай* Элио, сын рыбака, чинит сети и бросает ей перезрелую папайю: «Бери, всё равно треснула при ударе об крышу». На следующий день тайфун срывает крышу с их хижины, а отец Майи исчезает,
Чип, рыжий воробей с надорванным пером на хвосте, каждое утро дежурит у детской площадки в парке имени Гагарина. Он копит крошки от круассанов под третьей скамейкой, пока толстый голубь Васька с сизым зобом пытается отжать «склад». «Ты чё, воздух тут даром гоняешь?» — хрипит Васька, переваливаясь на лапах, облепленных жвачкой. Чип бросается в драку, цепляясь когтями за выцветшую куртку бомжа,
Валера, водитель троллейбуса №14, каждое утро закуривал «Беломор» у гаража с треснувшими фарами. Маршрут от завода «Красный луч» до рынка «Южный» он знал наизусть: пьяные в снегу, старухи с сетками, Светка из диспетчерской, которая кричала: «Опять опоздал, балбес!». Вечерами — общежитие на окраине, где Генка, слесарь-сантехник, тушил окурки в банке из-под тушенки. «Слышь, Валь, — хрипел он, — у
Джейк Бреннан, детектив с хронической бессонницей, копался в архивах полицейского участка на окраине Ванкувера, когда на стол упала папка с фото замерзших тел. Все жертвы — мужчины в костюмах, с кристаллами льда в легких. Его напарница, Элейн Соммерс, журналистка из местной газеты, принесла карту с отметками: порт, старый элеватор, заброшенный исследовательский центр. «Ты опять не спала?» —
Лейф, 34 года, в рваном оранжевом дождевике копался в заброшенной геотермальной станции под Рейкьявиком. Нашёл сломанный GPS-трекер сестры Эйры — та исчезла после того, как их рыбацкий бот затонул у берегов Гримси. В кармане у него завалялась конфета «Мамма Миа», которую Эйра всегда носила против морской болезни. «Чёрт, тут следы крови на панели управления», — бормотал он, вытирая пальцы о замшу