В переулках старого Дели механик Джай ковыряется в двигателе Royal Enfield, заляпанный машинным маслом. Рядом Кавита, в потертом халате медсестры, перевязывает старика с язвой на ноге – бесплатно, хотя сама едва оплачивает общежитие. Арун, торгуя жареными *пакорами* с тележки, спорит с полицейским, требующим взятку: *«Сколько раз говорить – сегодня выручка только 300 рупий!»*. Ночью троица
Эльжбета, журналистка с вечно мятым блокнотом в сумке, копается в архивах городской библиотеки. Находит вырезку 1953 года: заметка о пожаре в доме Горгоновой на улице Лешно, где погибла соседка. В углу газеты чья-то старая пометка чернилами: *"Лена врала про икону"*. За чашкой остывшего кофе в кафе "Зюлковски" она показывает фото редактору Войцеху. Тот хмурится: *"Брось,
Эстебан, инженер из Сантьяго, втирает консервным ножом в ржавую стену камеры — метки для отсчета дней. Его сокамерник Рикардо, бразилец с татуировкой *Ordem e Progresso* на шее, разминает плечо, поврежденное при перевозке контрабанды через перуанскую границу. Завтрак — холодная фасоль с перцем чили против чилийских консервов с тунцом — превращается в перепалку. *«Ты даже еду свою украл,
Лина, пятнадцатилетняя рыжеволосая девчонка в потёртой кожаной куртке, нашла дверь случайно — возвращалась из школы через заброшенный квартал, споткнулась о торчащий корень ивы. За ржавой оградой особняка 1920-х годов красное пятно выделялось на фоне серого фасада. Внутри пахло мокрым гипсокартоном и старыми газетами. «Здесь кто-то жил после пожара?» — спросила она у Джейка, своего соседа,
Майло, рыжий кот с колокольчиком на шее, высовывает голову из корзины в углу сарая. Отис, щенок с белым пятном на боку, грызет веревку у двери — треск веток за окном заставляет его насторожиться. Они сбегают с фермы старика Такуми, пробираясь через поле с подсолнухами. Переправа через реку: Майло цепляется когтями за бревно, Отис плывет рядом, фыркая. "Не отставай!" — мяукает кот, когда
Алёша, десятилетний воспитанник петербургского пансиона, вытащил из кухонной ловушки раненую курицу по кличке Чернуха. Взамен та ночью привела его в подземные галереи, где гномы в бархатных камзолах толкались вокруг трона из корней. «Бери зерно, — прошипела Чернуха, ставшая вдруг министром с перстнем на лапе, — но если кому слово проболтаешь, пропадём оба». Утром Алёша спрятал конопляное семя в
Карлос Ривера, бывший агент мексиканской полиции, втягивается в контрабанду оружия через границу Техаса после увольнения из-за поддельного дела. Его друг детства, Диего Моралес, владелец авторемонтной мастерской в Несауалькойотле, случайно находит в багажнике перевозимой «тойоты» пачку долларов с метками ФБР. «Ты веришь, что спасёшь их, притворяясь монстром?» — бросает Диего, размахивая
Этель, официантка с обветренными руками, каждую ночь пробиралась в подвал кафе «Серебряный лист», где Джеспер настраивал саксофон, обмотанный изолентой. «Опять эти туфли жмут?» — бросал он, заметив, как она приподнимает юбку, чтобы осмотреть мозоль. За стойкой, заляпанной кофейными пятнами, Мэйбл, хозяйка заведения, пересчитывала выручку, ворча на крошки от круассанов под столом. В углу, под
Марк вытирал треснувшую чашку с надписью «Лучшему папе», когда пол дрогнул. Лиза, поправляя очки, уронила красную ручку на разложенные на столе тетради — третьеклассники писали про «Мое лето». «Электричество кончилось?» — крикнул он, удерживаясь за холодильник, с которого съехала магнитная открытка от сестры из Талсы. Люстра закачалась, осыпая пыль на фотографию их покойного пса Ричи. «Ты слышал?
Джейкоб Реннер, мясник тридцати четырех лет, каждое утро рубил окорока в лавке на углу Брик-Лейн. За прилавком Шивон, его напарница двадцати девяти, вечно роняла ножи в раковину с хлопками: «Опять эти жилы, Джейк, чёртовы, как резина». В подсобке, между ящиками с замороженной печенью, он нашёл потёртый блокнот отца — пропавшего в девяностых. На страницах, пропитанных жиром, каракули: «Пигмен
Лейла, 22 года, моет блендер в кофейне «Green Fig» на 14-й улице, когда клиент с седыми кудрями оставляет визитку: «Итан Кроу. Студия на 5-й авеню. 50$ в час». В подвальной мастерской, пропахшей льняным маслом, она стоит на линолеуме в пятнах охры, сжимая в руке халат. «Ты уверена, что нельзя в купальнике?» — «Тело — не позор, — Итан поправляет мольберт, — Твои шрамы от аппендицита — как метки
Араик, 17 лет, таскает подносы с кофе в крохотном кафе «Минутка» на проспекте Маштоца. После смены он закуривает за углом, поправляя рваный шарф, пока его друг Сурен не подходит с новостью: «Слышал, на «Вернисаже» платят 3000 за разгрузку ковров. Завтра в шесть, если не проспишь». Араик морщится — вчерашняя ссора с отцом из-за разбитой фары грузовика еще горит в ушах. Дома, в пятиэтажке возле