Заброшенная школа на окраине Киото привлекла группу подростков: Аяме, 16 лет, в потертой косухе, Кендзи с фотоаппаратом Olympus и Хирото, который таскал в рюкзаке полупустую бутылку холодного чая. В раздевалке третьего этажа, пахнущей плесенью и старыми досками, Кендзи наступил на скрипучую половицу — снизу донесся детский смех. «Ты слышал?» — прошептал он, но Хирото уже шагнул к треснувшему
Марк Толберт, менеджер отдела логистики, первым замечает, что в углу конференц-зала пятно от кофе 2019 года все еще не оттерли. Он тыкает пальцем в пятнистый ковер, пока Джина из HR пытается объяснить новую политику гибридного графика. "Три дня здесь, два дома — это компромисс", — говорит она, поправляя синюю пластиковую табличку с надписью *Социальная дистанция*. "Компромисс между
Сергей копался в гараже, разгребая ржавые банки с тушёнкой за 1998 год. Нашёл их под старыми покрышками, куда жена Лида сбрасывала ненужный хлам. «Пап, это съедобно?» — Аня, дочь, ткнула пальцем в вздувшуюся крышку. Он швырнул банку в ведро: «Раньше из-за такой очереди с ног сшибали», — вытер руки об рваные джинсы, вспомнил, как в девяностые менял эти консервы на бензин. Лида, заглянув в дверь,
Майя, 17 лет, в рваных резиновых сапогах топчет грязь между рисовыми чеками в провинции Илоило. Её младший брат Тойо, привязав к поясу консервную банку, ловит стрекоз для ужина. Вечером на пляже возле лодки *барангай* Элио, сын рыбака, чинит сети и бросает ей перезрелую папайю: «Бери, всё равно треснула при ударе об крышу». На следующий день тайфун срывает крышу с их хижины, а отец Майи исчезает,
Чип, рыжий воробей с надорванным пером на хвосте, каждое утро дежурит у детской площадки в парке имени Гагарина. Он копит крошки от круассанов под третьей скамейкой, пока толстый голубь Васька с сизым зобом пытается отжать «склад». «Ты чё, воздух тут даром гоняешь?» — хрипит Васька, переваливаясь на лапах, облепленных жвачкой. Чип бросается в драку, цепляясь когтями за выцветшую куртку бомжа,
Валера, водитель троллейбуса №14, каждое утро закуривал «Беломор» у гаража с треснувшими фарами. Маршрут от завода «Красный луч» до рынка «Южный» он знал наизусть: пьяные в снегу, старухи с сетками, Светка из диспетчерской, которая кричала: «Опять опоздал, балбес!». Вечерами — общежитие на окраине, где Генка, слесарь-сантехник, тушил окурки в банке из-под тушенки. «Слышь, Валь, — хрипел он, — у
Джейк Бреннан, детектив с хронической бессонницей, копался в архивах полицейского участка на окраине Ванкувера, когда на стол упала папка с фото замерзших тел. Все жертвы — мужчины в костюмах, с кристаллами льда в легких. Его напарница, Элейн Соммерс, журналистка из местной газеты, принесла карту с отметками: порт, старый элеватор, заброшенный исследовательский центр. «Ты опять не спала?» —
Лейф, 34 года, в рваном оранжевом дождевике копался в заброшенной геотермальной станции под Рейкьявиком. Нашёл сломанный GPS-трекер сестры Эйры — та исчезла после того, как их рыбацкий бот затонул у берегов Гримси. В кармане у него завалялась конфета «Мамма Миа», которую Эйра всегда носила против морской болезни. «Чёрт, тут следы крови на панели управления», — бормотал он, вытирая пальцы о замшу
Александр Чацкий, в сюртуке с чужого плеча, врывается в особняк Фамусова на Пречистенке. Софья, затянутая в корсет, отворачивается, когда он вспоминает их детские прогулки в саду: *«Ты помнишь, как лазили через плетень за крыжовником?»* В столовой Павел Афанасьевич, обливаясь борщом, кричит лакею: «Опять свечи не вовремя зажгли!» Гости в париках шепчутся о карточной игре у княгини Тугоуховской,
Джеффри Темпест, в помятом костюме и с чернильными пятнами на пальцах, дописывал главу в съемной комнате над бруклинской пекарней. Запах горелого хлеба смешивался с дымом дешевых сигар. «Ты же хочешь, чтобы *Слепые часы* издали?» — Люцио Морган, в идеально отутюженном белом пиджаке, разложил на столе пачки долларов, придавив их пустой бутылкой джина. Сделка: рукопись за славу, но Джеффри не
Максим, менеджер среднего звена из спального района Новокосино, замечал Лизу три дня подряд у мусорных контейнеров. Она носила розовые кроссовки с оторванным язычком и каждый раз роняла ключи, будто случайно. «Поможете донести пакет? — спросила она в четверг, протягивая прозрачный мешок с пустыми бутылками из-под дешевого вина. — У меня собака лает, если долго не возвращаюсь». В её однокомнатной
Мэйв, 23 года, каждое утро открывает кофейню *Drip & Drift* в районе Баллард, Сиэтл. Её друг детства Лиам, теперь фронтмен инди-группы *Neon Haze*, заходит после ночных концертов, заказывает капучино с пережаренными зернами. «Ты всё ещё рисуешь эти комиксы про говорящих голубей?» — спрашивает он, разглядывая её блокнот с набросками. Мэйв в ответ бросает грязную салфетку в его потертую кожаную