Лайл в кожаном кресле барабанит пальцами по столу, пока Эрик грызет ногти у окна гостиной особняка на Элм-Драйв. Отец, Хосе, оставляет на мраморной столешнице счет за теннисные уроки — $1200, жирный крест красным маркером через просроченную оплату. «Опять ты позоришь семью», — голос из коридора, звон разбитого фарфора. На следующий день братья едут в оружейный магазин на Сансет-стрит; продавец с
Татьяна Власенкова, молодая микробиолог, каждое утро пробирается через заснеженные дворы Ленинграда к зданию НИИ, где работает над созданием пенициллина. В лаборатории №4 она сталкивается с саботажем коллеги, Сергея Морозова: он «случайно» переставляет пробирки с культурами, замедляя эксперименты. «Ты думаешь, эти твои грибки спасут мир? — усмехается он, закуривая у окна. — Лучше бы детей рожала,
Глория, рыжеволосая девушка в потёртой кожаной куртке, каждое утро покупает кофе в *Red Owl Café* на углу 5-й улицы. Её сосед Марко, парень с татуировкой ящерицы на шее, постоянно ворчит: «Опять сожгла тосты? Патруль запах почуял». Они живут в Бриджтауне — городке, где старые доки соседствуют с заброшенными лабораториями 80-х. Однажды, разбирая хлам в гараже умершего дяди, Глория находит ключ с
Кирилл, в рваной куртке с нашивкой «Екатеринбург-Свердловск», копался в ящиках на заброшенном заводе. Настя, украинка с выгоревшим тату на запястье, разложила на ржавом столе карту: «Тут, возле Припяти, старые тоннели. Может, ваш «артефакт» там?» Артём, белорусский механик, чинил мотоцикл у гаража, бросая через плечо: «Сначала еда. У тебя патроны с макаронами в одной кастрюле валяются». Вечером,
Лина, бывшая инженер-электронщик, копается в подземных тоннелях старого Лос-Анджелеса (2075), собирая детали для ремонта сломанных голопроекторов. В разрушенной лаборатории под Голливудскими холмами она находит металлический диск с гравировкой в виде спирали. "Эй, Картер, глянь — тут даты совпадают с теми чертежами, что мы нашли в музее", — тычет пальцем в символы, пока её напарник,
Лука, рыжеволосый парень в потёртой кожаной куртке, каждое утро замечал пропажу вещей на рынке Сант-Анджело — то ящикa с лимонами исчезнет, то старый фонарь из лавки антиквариата. София, его соседка с третьего этажа, ворчала за столиком в кафе «Бьянка»: «Опять твоя кошка шлялась ночью? У меня на балконе перчатки пропали». Она размазывала пенку от капучино вилкой, пока Лука перебирал записи в
Джеймс Армстронг, 54 года, бывший инженер аэрокосмической компании, копается в старых чертежах в гараже своего дома в Бостоне. На кухне жена, Маргарет, ставит чайник на плиту с треснувшей эмалью: «Опять всю ночь провозишься? Утром Лизу в школу отвези». Дочь, 16 лет, в наушниках, игнорирует родителей, скрипит маркером по графику на стене — отмечает дни до отъезда в колледж. В пятницу Джеймс
Лайза Морроу, 19 лет, копошилась в гараже отца на окраине Чикаго, разбирая старый радиоприемник. Запах машинного масла смешивался с ароматом перегоревшего кофе из треснувшей кружки. На полке между гайками она нашла конверт с пометкой *"Для Эллиотта"* – имени брата, пропавшего три года назад. Внутри лежала схема метро с крестиком возле станции *"Грант-Парк"* и записка:
Анна переехала в Лос-Анджелес после ссоры с матерью, которая кричала в трубку: *"Ты даже кофе варить не умеешь, а хочешь стать дизайнером!"*. Снимала комнату в старом доме возле автострады — каждое утро просыпалась от гула машин. Устроилась официанткой в кафе *"Silver Spoon"*, где шеф, Майк, постоянно ворчал: *"Скорость, Николь! Стол №4 ждет уже десять минут!"*. По
Изабель де Монкада, в красном платье от Balenciaga, разбивает бокал *кавы* о мраморный пол особняка в Саламанке. Её брат, Луис, прячет зажигалку с гербом семьи в карман джинсов Levi’s, пока их дядя, Фелипе «Эль-Грифо», считает пачки *евро* в сейфе с гравировкой «1975». На кухне горничная Марибель режет *хamon iberico*, шепча молитву — вчера видела, как Луис выбросил окровавленную рубашку в
В Чикаго Джейк, механик из автосервиса на углу 5-й улицы, находит в багажнике разбитой «Хонды» окровавленный рюкзак с пачкой фальшивых долларов. Его сестра Лиза, работавшая официанткой в закусочной «Эдди», пропала три дня назад после смены — в её квартире остался недокуренный «Мальборо» и сломанный синтезатор с залитыми кофе клавишами. «Ты лезешь не в своё дело, — шипит Марко, его сосед по
Мария, студентка факультета лингвистики, каждое утро ловит автобус №11 от своей хрущевки в Новом Загребе до центра. В кафе *Kava i Štrah*, где бармен Лука, сын местного рыбака с острова Шипан, вечно протирает стаканы с пятнами от ракии, она подслушивает обрывки фраз на сербском, албанском и итальянском. «Три ящика к пятнице, или Босния останется без зубов», — бормочет Лука в телефон, пока
