Лиза, 27 лет, обнаруживает, что её мать Катрин, 52, выставила на продажу диван в гостиной, заявив: *«Он пахнет твоим отцом, выброшу или сожгу»*. Вместо привычных серых стен в берлинской квартире на Шпрее теперь кислотно-розовые полосы. Катрин, бывшая бухгалтер, целыми днями красит старые рамки для фото золотой краской, игнорируя звонки из агентства по трудоустройству. Лиза, менеджер в
Лена Шульц, младший научный сотрудник в полузаброшенной лаборатории под Потсдамом, каждое утро протирала спиртом треснувшую пробирку. Ее брат, Эрик, сержант погранвойск, в пятницу принес консервы с армейского склада — «На, это лучше, чем твои макароны с кетчупом». В дневнике матери, найденном на чердаке, они нашли выцветшую фотографию: отец в форме ННА стоит у КПП «Чарли», за спиной — граффити с
Лена Браун, детектив из отдела наркопреступлений в Берлине, находит в кармане куртки мертвого подростка синюю USB-флешку с записями лабораторных тестов. В клинике "Санум" на Вильгельмштрассе она сталкивается с медсестрой Ингой Шульц, которая шепчет: *"Они меняли дозировки. Спросите про 12-й кабинет"*, — и исчезает в лифте. В это же время аптекарь Томас Фогель, живущий над
Лина, польская повариха с татуировкой дракона на запястье, варит бульон для фо в тесной кухне своей закусочной в районе Прага в Варшаве. За окном — серый октябрьский дождь, а внутри пахнет имбирем и жареным чесноком. Утром к ней заходит Томас, немой немецкий байкер в потрепанной косухе, показывает на карту Вьетнама, приколотую к стене: *«Ты точно не из Ханоя?»* — пишет он в блокноте. Лина
Лена, библиотекарь с рыжими прядями, вечно выбивающимися из пучка, заметила странность вчера в 15:24 — секундная стрелка на башенных часах у вокзала Фридрихштрассе замерла ровно на семь минут. Томас, её сосед с третьего этажа, чинил в это время сломанный принтер в архиве городской управы. "Твои часы вчера тормозили?" — спросила она, протягивая ему стакан с растворимым кофе. "Думал,
В центре — 15-летняя Лотта Шмидт, живущая с матерью-медсестрой Уте, отцом-сантехником Хансом и младшим братом Беном в тесной трешке на четвертом этаже в берлинском Кройцберге. Каждое утро она бежит мимо турецкой булочной, где продавец Ахмет подсовывает ей в рюкзак бесплатный симит, приговаривая: *«Ты же растешь, Mäuschen»*. После уроков в школе на Вильгельмштрассе Лотта подрабатывает в
В Сантьяго Элиас, студент-археолог, находит в старом чемодане деда потёртый дневник с рисунками глаз, подписанных датами 1945–1973. На кухне общежития он звонит сестре Лусиане: «Тут какая-то хрень про концентрационные лагеря в Пуэрто-Монт… Дед ведь никогда не был на юге?» Тем временем в Берлине Катарина, медсестра хосписа, замечает, что у пациентов с одинаковым узором радужки перед смертью зрачки
Лена Шульц, младший архитектор из Дюссельдорфа, каждое утро замечает на стене метро странные граффити — цифры, которые совпадают с номерами пропавших людей из сводок. Она фотографирует их на старый Nokia, пока толпа толкает её в спину. В кафе «Kraftwerk» официант Марк, её сосед по общежитию, шутит: «Опять твои каракули? Может, пора к доктору Фридману?» — но Лена молча перекладывает сахар в чашке,
В старом берлинском районе Кройцберг Лиза Мюллер, дочь часовщика, каждое утро завтракает бутербродами с леберкезе, пока сосед-студент Карл стучит в стену из-за громкой музыки. Она рисует граффити на остатках Берлинской стены, пряча банки с краской под плащом от полицейских на велосипедах. В Нью-Йорке филиппинец Марко Сантос, разносящий суши на велосипеде, спорит с боссом-японцем: «Ты платишь мне
Элени, барменша из афинского кафе у рынка Монастираки, нашла в ящике для чайных пакетиков конверт с водяными пятнами. Внутри — обрывок карты с координатами 34°N 48°W и записка на древнегреческом: *«Βρείτε τον δακτύλιο πριν από το ηλιοστάσιο»*. Почерк напоминал письма покойной бабушки. Тем временем Йохан, инженер из берлинского метрополитена, разбирал коробку с дедовскими часами — внутри вместо
Люк, механик из пригорода Парижа, замечает в своём гараже потрёпанный чемодан с немецкими газетами 1980-х — внутри лежит схема старого завода в Руре. Его сестра Эмили, работающая официанткой в кафе *La Brume*, узнаёт на одной из выцветших фотографий Йонаса — клиента, который каждое утро заказывает эспрессо и рисует углём на салфетках. «Твой брат умер не просто так», — бросает Йонас, когда Эмили
Лена Штраус, студентка-медик с розовыми кончиками волос, каждый день ездит на потрёпанном велосипеде от общежития в Шарлоттенбурге до клиники «Шарите». В кармане её белого халата завалялась чековая лента из аптеки — «Цитрамон, аспирин, йод… опять забыла купить пластырь», бормочет она, разглядывая список. В палате 307 лежит пожилой пациент, Гюнтер Фельдман, у которого после установки