Лина вытирала прилавок в пекарне на углу Шульштрассе, когда Йонас влетел внутрь, заляпанный грязью с тренировки. «Матильда опять пропала», — бросил он, хватая булочку с маком. Сестра вздохнула: рыжая кошка неделями не возвращалась домой, оставляя на подоконнике только клочья шерсти. Вечером, разбирая старые коробки на чердаке, Лина нашла фотографию матери с незнакомкой в платье с цветочным
Эмир, 32 года, таскает коробки с лещами на стамбульском рынке «Кадыкёй». Его пальцы въелись в рыбную слизь, а сосед-торговец Орхан вечно ворчит: *"Опоздал на разгрузку — сам виноват, что зарплату урезали"*. В пятницу вечером в порту появляется Люк — французский инженер в мятом пиджаке, который учил Эмира ремонтировать моторы десять лет назад. *"Помнишь, как мы в Измите лодку
Алёша, десятилетний воспитанник петербургского пансиона, вытащил из кухонной ловушки раненую курицу по кличке Чернуха. Взамен та ночью привела его в подземные галереи, где гномы в бархатных камзолах толкались вокруг трона из корней. «Бери зерно, — прошипела Чернуха, ставшая вдруг министром с перстнем на лапе, — но если кому слово проболтаешь, пропадём оба». Утром Алёша спрятал конопляное семя в
Нэйт вскакивает в 7:43 — будильник снова не сработал. На кухне мать стучит ложкой по кастрюле: *«Через 20 минут уроки!»* Он хватает рюкзак, но под молоком в холодильнике обнаруживает пропавший учебник географии. Сестра Зои, жующая тост с арахисовой пастой, бросает: *«Вчера брала для подставки под чай».* На улице Нэйт мчится к автобусной остановке, спотыкаясь о треснутый тротуар. Водитель Билл уже
Лука, итальянец в потертом хаки, копался в песке возле сгоревшего джипа. В кармане — обрывок карты с пометкой «Тамангхассет», найденный в рюкзаке погибшего проводника. Элен, француженка с потрескавшимся поляризатором на фотоаппарате, спорила с немцем Карлом, который чинил рацию, облизывая пересохшие губы: «Твой GPS врет. Мы прошли мимо скалы с тремя пальмами час назад». Карл швырнул гаечный ключ
Лика рылась в сундуке отца, пока он колдовал над дубовым комодом в мастерской. Под пачкой писем с печатью «Н-ский завод» наткнулась на ключ с треснувшей деревянной ручкой. *«Это от сарая за озером»,* — буркнул Николай, вытирая лоб заляпанной краской тряпкой, когда она показала находку. Вместо объяснений заперся в кладовке, где пахло олифой и старыми газетами. Вечером Лика подмела стружку у
Лена Штраус, инженер-эколог из Берлина, находит в кармане погибшего брата Марка смятую записку с координатами — 52°31' с.ш., 13°24' в.д. Это заброшенный угольный разрез под Котбусом. В его квартире, пахнущей старыми книгами и плесенью, она сталкивается с Томасом Бекером, журналистом-фрилансером, который рылся в ящике с вороненым замком. «Ты тоже веришь, что его смерть под поездом —
Анна, пекарь из Бремена, с утра обнаружила, что в её булочной сломался термостат. Она сунула термометр в дрожжевое тесто, проворчав: «Чёрт, до ярмарки три дня, а я даже кексы не могу испечь». Её брат Томас, учитель младших классов, в это время пытался урезонить родителей, требующих отменить рождественский спектакль из-за снегопада. «Вы хотите, чтобы дети весь январь пели про лето? — стучал
Эмили, официантка из Марселя, находит в кармане забытого клиентом пиджака ключ от старого хранилища в порту. Запах кофе смешивается с соленым ветром, когда она звонит подруге-студентке: *«Тут какая-то цифра — 09.23. Выглядит как дата»*. В тот же день Костас, греческий рыбак с Крита, вытаскивает сеть с треснувшим маячным фонарем, на котором выцарапаны те же числа. Его сосед, глуховатый старик
В Копенгагене Ханс ночует на чердаке у семьи Коллинов — покровитель Йонас то и дело ворчит: «Опять штопаешь носки вместо того, чтоб писать?» Андерсен таскает в театр пьесу про троллей, но режиссёр Сьоборг рвёт листы: «Зрители уснут от твоих стихов». Чтобы купить чернила, Ханс продаёт единственную шляпу старьёвщику у Нюхавна, позже пишет при свете масляной лампы, пока по потолку ползают тени.
Амита, дочь махараджи Викрама Сингха, в Раджпуре, княжестве у подножия Гималаев, 1947 год. Отец в кабинете с резными дверями подписывает бумаги с британским агентом, пока она в саду давит ногой окурки, оставленные солдатами. Её синее сари пахнет дымом от костров в деревне — там перестрелки. "Ты предала наш кровь, позволив этим крысам входить через чёрный ход", — бросает Викрам, найдя в
Лина Шульц, реставратор из берлинского музея, обнаружила в подкладке старинной картины обгоревшее письмо на французском. На углу Франкфуртер-аллее, за чашкой кофе с корицей, она показала его Луке Дювалю — инженеру, приехавшему из Парижа проверять ветряки под Потсдамом. «*Ты веришь, что прошлое может разорвать настоящее?*» — спросила она, разглаживая смятый лист с датой «1943». Лука, вытирая