В Бруклине, на углу 7-й авеню, Винсент Марино ворочает котлами с томатным соусом в подвале *La Rosa Nera*. Его сестра София, в разодранных джинсах и фартуке с пятнами базилика, тычет пальцем в меню: «Ты хочешь кормить туристов равиоли с трюфелями, пока счет за аренду висит?» Наверху, за стойкой, их младший брат Лука ковыряет струны гитары, подбирая мелодию для выступления в баре *Il Pozzo*. Между
Эмили Харт, библиотекарь из Камдена, нашла потёртый блокнот брата Джеймса под кроватью в его квартире. На страницах — наброски гигантской змеи, обвивающей Биг-Бен, и адреса: «Грейт-Джуг-стрит, 12», «Старый док, Ливерпуль». В углу карандашом: *«Она дышит под землёй»*. На рынке у киоска с антиквариатом старик, разглядев эскиз, хрипел: «Ваш брат рылся в архивах доков Виктории. Спросил про тоннели,
Элен, библиотекарша с улицы Риволи, каждое утро протирала пыль с корешков книг XVIII века. В переплете «Одиссеи» нашла желтую карту с пометкой «Μύκονος» и пятнами от оливкового масла. В обеденный перерыв, глотая эспрессо с крошками круассана на губах, она сказала коллеге-архивисту: «Это не случайно. Там отметина — как трещина в стене старой церкви». Через неделю, бросив ключи от квартиры в
Кайл, худощавый парень в рваной кожаной куртке, находит ржавый медальон на свалке возле старого завода в Чикаго. В тот же вечер он начинает видеть тени: девушку в платье 40-х годов у остановки на 5-й авеню, мальчика с обожжённой рукой, роняющего мяч в парке «Грант». Мира, его соседка-бариста из кафе «Лунный свет», замечает, как он разговаривает с пустым стулом. *«Ты либо гений, либо шизофреник, —
Антон, старшеклассник из спального района Москвы, случайно обнаруживает, что может управлять электричеством, когда от его прикосновения взрывается микроволновка в школьной столовой. Лика, соседка по дому, видит во сне обрывки будущего: например, как автобус №213 съезжает в кювет на Ленинском проспекте, и пытается предотвратить аварию, бросая под колеса сумку с учебниками. Макс, парень с вечно
Пол Кёрси, седой ветеран в помятой рабочей куртке, возвращается в Нью-Йорк после гибели дочери. Его дочь Кейлин, медсестра с татуировкой колибри на запястье, погибла при ограблении аптеки — бандиты искали морфин. Пол селится в полуразрушенной квартире над авторемонтной мастерской в Бронксе, где пахнет сваркой и старыми покрышками. Внучка Эди, 12 лет, в рваных кроссовках, приносит ему бутерброды с
Сергей, худой типографский работник с обожжёнными кислотой пальцами, прячет под пальто пачку листовок возле Смольного. Его соседка Маруся, швея из ателье на Невском, передаёт ему свёрток с тушью, притворяясь, что поправляет ему воротник: *«Завтра на Васильевском — жди стука в три»*. По вечерам Сергей пишет стихи на обрывках обоев, смешивая метафоры о паровозах с образами мёрзлых берёз за окном. В
В пригороде Минска, в хрущёвке с треснувшим подоконником, сестры Алёна и Катя спорят из-за старого *"Запорожца"*, который отец оставил перед смертью. Алёна, с татуировкой якоря на запястье, клянется продать машину, чтобы оплатить долги за коммуналку: *«Ты хочешь, чтобы нас выселили, как мать?»* Катя, в застиранном халате, достаёт из холодильника банку солёных огурцов и бросает: *«Он
Владимир Дубровский возвращается в родовое имение после учёбы в Петербурге, но застаёт отца, Андрея Гавриловича, в тяжбе с соседом — помещиком Кирилой Троекуровым. Судья, подкупленный Троекуровым, лишает Дубровских земли: «Бумаги в порядке, — бормочет чиновник, пряча глаза, — закон на стороне Кирилы Петровича». Старик Дубровский умирает от удара, а Владимир, найдя в кабинете отца засаленную
Эдди, щурясь от тумана, поправлял потёртый пиджак у входа в паб "Кривой гвоздь". Микки, в кепке с потускневшим козырьком, жевал холодный пирог с мясом, разглядывая схему доков. "Опять через канализацию? — сплюнул Эдди, тыкая пальцем в карту. — В прошлый раз чуть крысы сапоги не сожрали". Микки усмехнулся: "Альтернатива — камеры у Сэмюэла. Его люди скучают без
Такео, слесарь с завода «Каваниси», в перерывах копался в груде списанных деталей за цехом №3. Там он наткнулся на проржавевший котел паровоза 1940-х, заваленный обрезками труб. «Еще неделя — и его бы отправили на переплавку», — бормотал он, вытирая с виска машинное масло. В тот же вечер в крохотной квартире с треснувшим окном Макико, его соседка, разбавляла акрил дешевым растворителем. Ее эскизы
Эмили, официантка из Марселя, находит в кармане забытого клиентом пиджака ключ от старого хранилища в порту. Запах кофе смешивается с соленым ветром, когда она звонит подруге-студентке: *«Тут какая-то цифра — 09.23. Выглядит как дата»*. В тот же день Костас, греческий рыбак с Крита, вытаскивает сеть с треснувшим маячным фонарем, на котором выцарапаны те же числа. Его сосед, глуховатый старик
