Оскар Мэдисон, спортивный обозреватель с пятном кофе на рубашке, впустил Феликса Унгара — бывшего одноклассника с маниакальной тягой к чистоте — в свою двушку на Манхэттене после развода того с женой. В гостиной, где пахло вчерашней пиццей и старыми газетами, Феликс сразу вытер пыль с подоконника салфеткой из кармана: «Тут грибок в углу душевой. У тебя споры могут вызвать астму». Оскар,
Лиам, 17 лет, рылся в подвале старого дома в Торонто, где поселился с младшей сестрой Эмили после смерти родителей. За грудой коробок с потрескавшимися фотоальбомами он нашел кожаную книгу с заржавевшим замком. *«Смотри, тут даты 19 века… “Договор №227”»,* — позвал он Эмили, проводя пальцем по выцветшим чернилам. Когда сестра коснулась страницы с символом в виде переплетенных змей, комната
В ноябре 1977-го Джанет, 11 лет, услышала стук в стену своей спальни на Грин-стрит. Ее сестра Маргарет, 13, закричала: "Смотри — комод!" — тяжелый ящик сам выдвинулся, уронив куклу на пол. Мать, Пегги, ворвалась с чаем в руках, чашка разбилась о ковер. Позже в гостиной, когда Джонни, 10, включил телевизор, экран заполнила рябь, а из динамиков прорвался хрип: "Я Билл Уилкинс. Умер
Элиза, 17 лет, каждое утро покупала круассан в кондитерской на углу улицы Риволи. Однажды в старом переплете «Трех мушкетеров» из букинистического магазина она нашла письмо с координатами — 48°51'29.6"N 2°17'40.2"E. "Это же Лувр!" — прошептала, разглядывая потрепанные чернильные строки. В кармане куртки завалялся компас от деда, который она носила «на удачу». В
Элиф коротает дни в отцовской автомастерской на окраине Стамбула, заваленной старыми запчастями и банками с застывшей краской. Мехмет, её отец, вечно в масляном комбинезоне, ворчит над сломанным двигателем «Фиата» 1987 года: *«Ты же знаешь, мотор — как сердце, его нельзя бросать на полпути»*. Девушка, пряча волосы под потёртой бейсболкой, тайком рисует в блокноте эскизы платьев, которые никогда
Дэн Бернс, седой вдовец в растянутом свитере, каждое утро начинал с кофе из треснувшей кружки и кроссвордов за кухонным столом. Его дочь Эми, пахнущая сигаретами и дешевым парфюмом, ворвалась в бруклинскую квартиру с одиннадцатилетней Сейдж, сунув девочке в руки гитару с наклейкой «Misfits»: «Пап, я через три дня вернусь. Пусть побудет тут, ок?» Сейдж, щелкая жвачкой, устроилась на выцветшем
Эйлюль рылась в рюкзаке, пытаясь найти пропавший телефон, когда Дерин протянула ей смятый листок: *"Yarın okul kütüphanesinde buluş. Sırların bedeli var."* («Завтра в школьной библиотеке. У секретов есть цена»). На следующий день у фонтана в парке Йылдыз Айше, разглядывая анонимный аккаунт в соцсети, усмехнулась: *"Bu fotoğraf çekildiğinde Zeynep Antalya’daydı. Nasıl burada
Ци Сяо втирает чернильное пятно на рукаве школьной формы, пока Чжан Сяогун разворачивает записку с заданием: *«Прыгни с моста после уроков»*. Они стоят у окна третьего этажа в Нанкине, запах паровых булочек из столовой смешивается с пылью мела. «Струсил?» — Ци Сяо тычет пальцем в его потрёпанный рюкзак. Сяогун молча спускается к реке Циньхуай, где вода зеленоватая от водорослей. Его прыжок со
Кайто, парень в потёртой кожаной куртке, каждое утро разгружал ящики с кофейными зёрнами за стойкой *Red Bean Cafe*. Лена, в чёрной школьной юбке и с потёртым рюкзаком, заказывала латте с двойной порцией сиропа, оставляя отпечатки помады на стакане. «Ты опять забыл про встречу после уроков?» — спросила она, вонзив ноготь в пластиковую крышку. Он пожал плечами, вытирая руки о фартук с пятном от
Дэнни влетает в класс, спотыкаясь о портфель, который сам же невидимой рукой отодвинул. Карла закатывает глаза, доставая из кармана куртки смятый чек из кофейни "Молотый кофе" — сегодня утром она случайно прожгла в нем дыру, пытаясь разогреть латте. "Эй, призрак, — шипит она, — твоя мама опять звонила Майлзу. Говорит, нашла твои перчатки для фазового скольжения в стиралке".
Эмир, 15 лет, в рваных кроссовках с отклеенной подошвой, каждое утро пробирался через гулкий рынок Капалы Чарши, чтобы успеть к разгрузке фур с мукой. Его отец, Хакан, с лицом, обветренным от ночных смен в пекарне, бросал ему мешок с засохшими лепешками: "Торопись, а то опоздаешь в школу… если она тебе еще нужна". Школа — треснувшие стены в районе Зейтинбурну, где учительница Фатма, в
Эмир, младший аналитик в стамбульском банке на площади Таксим, каждый день проходил мимо Лейлы, которая раскладывала акварели на мосту Галата. Её работы — треснувшие стены домов в Фенере, ржавые якоря у Эминёню — казались ему странными, пока однажды он не услышал, как она спорила с туристом: «Нет, это не Пизанская башня. Это мечеть в Эдирнекапы, её свод рухнул в 2013-м». Он купил эскиз с
