Ромео Монтекки, задевая плечом кирпичную стену переулка за рынком Сант-Элена, прижал к груди коробку с деталями от мопеда. В тени арки он заметил Джульетту Капулетти — та снимала сережку, зацепившуюся за кружевной воротник. *"Опять патруль ваших у фонтана крутится. Если увидит, что ты здесь…"* — пробормотал он, поправляя масляное пятно на рукаве. Девушка, не глядя, сунула платок в
Нана, в помятом плаще и с чемоданом, обклеенным наклейками из провинции, втискивается в однокомнатную токийскую квартиру Судзу. На кухонном столе — пустые банки от энергетиков, пачка сигарет «Seven Stars», смятая школьная форма на полу. «Опять ешь лапшу из кружки?» — Нана вытряхивает из рюкзака вёдра фермерской клубники и сушёной рыбы. Судзу, не отрываясь от мобильного, бурчит: «Не лезь в мои
Хэнк Зипзер, бывший механик с обожжёнными маслом пальцами, копит на ремонт потрескавшейся крыши своего гаража в Бристоле. По утрам он забирает дочь Лизу из школы на ржавом «Форде-Эскорт», ругаясь на пробки возле моста Клифтон: «Опять эти туристы с фотоаппаратами — как скот на водопое». Вечера проводит в пабе «Кривой подкова», заказывая эль и картофельные дольки, пока барменша Марта не выгоняет
Лиам, 19 лет, разгружал коробки с сиропом в подсобке кафе на улице Сен-Дени в Монреале, когда заметил под полкой треснувшей плитки потрепанный блокнот с гербом — три кленовых листа, переплетенных с волчьей шкурой. «*Ça sent le moisi ici*», — пробормотал он, протирая страницы рукавом футболки, испачканной карамелью. В дневнике 1923 года незнакомец описывал «ледяные тоннели» под Квебеком и встречу
В припортовом городке Уаипоунаму, затерянном между овечьих ферм и сырых холмов, пятнадцатилетний Лиам копался в ржавом ящике на чердаке бабушкиного дома. Под слоем пожелтевших фотографий с рыбацкими лодками он нашёл потрёпанный блокнот с инициалами «Э.Р.» и картой, где красным крестом помечен заброшенный маяк. Его сестра Кайя, разбирая коробку с консервами 80-х, усмехнулась: *«Опять старый хлам?
Джек Торн, закопченный сажей от костра, копал яму у реки Юкон. Его друг Сэмюэл Гаррет, в потёртой кожаной куртке, перебирал камни через сито. «Сэм, тут хоть песчинка есть?» — Джек вытер лоб рукавом. «Не глупи, копай глубже», — буркнул Сэм, кидая в сторону треснувшую лопату. В палатке из брезента пахло сыростью, а ржавая кофеварка шипела на углях. Они неделями обходили ущелья возле Доусон-Сити,
В Париже, на улице Розье, Эстер Коэн гладила блузку мужа, когда в окно ворвался гул грузовиков. «Спрячь документы под плитку», — бросил Исаак, хватая ключи от галантерейной лавки. Через час Мари, их дочь, вернулась из лицея с порванным рюкзаком: «Солдаты толкали мадам Леви в автобус, а я убежала через переулок». На кухне пахло тушёной фасолью, но суп остыл — соседи стучали в дверь, предлагали
В Сан-Паулу, среди шума рынка *Mercado Municipal*, 23-летний Лукас Перейра в потёртой кожаной куртке разгружает коробки с манго. Его пальцы дрожат — с утра он нашел в кармане джинсов чужой паспорт на имя Маркоса Алвеса. «*Ты опять забыл?*» — шипит в голове голос, когда Лукас роняет нож для вскрытия коробок. Дома, в квартире с отслаивающимися обоями, сестра Ана показывает ему смс: «*Где наши 50
Эйприл, с рыжими волосами, зачесанными под берет, каждое утро натирала сапоги до блеска, пока Джози, коренастая девчонка из Квинсленда, разбирала винтовку на время. "Опять песок в затворе? – ворчала она, выдувая пыль из ствола. – Марни, ты точно закрывала чехлы прошлой ночью?". В казарме под Сиднеем пахло масляной краской и порохом: Лиза, бывшая медсестра, развешивала на веревке мокрое
В портовом городе Плимут, 1837 год. Мэри Кларк, 19 лет, в рваном фартуке протирает дубовую стойку трактира, доставшегося от пропавшего отца. В углу моряк Тобиас Грин ковыряет ножом в треснувшей тарелке с овсянкой: «Слыхал, твой старик вляпался в перевозку опиума. Теперь Сайлас Бёрк из доков рыщет — контрабанду ищет». На лестнице скрипнула ступенька — Мэри замечает полосу грязи на перилах, будто
В окопах под Верденом, 1916: лейтенант Анри Дюваль, с перевязанной рукой и губами в трещинах, кричит солдатам: «Держите линию, пока не прибудут снаряды!» В это время в Лондоне Уинстон Черчилль, развалившись в кресле с сигарой, спорит с Ллойд Джорджем: «Танки — не игрушки. Без них мы станем мясом для немецких пулемётов». На Восточном фронте русский крестьянин Иван Гришин, зарывшийся в снег под
Люк, худой парень в потёртой кожаной куртке, каждое утро покупал *speculoos* в ларьке у станции Брюссель-Централ. Его соседка Элоиза, работавшая в прачечной на Rue Neuve, однажды нашла в кармане чужого пальто свёрнутую карту с пометками возле канала. «*C’est quoi ce bordel?*» — пробормотала она, разглядывая красные кресты, нарисованные поверх канализационных люков. В тот же вечер Люк, зацепившись
