Иван Девочкин, инженер из Ленинграда, случайно попадает в бюрократическую ловушку. Его объявляют погибшим из-за ошибки в документах после командировки. Жена Мария, получив справку о смерти, пытается оформить пенсию, но сталкивается с кабинетной волокитой. «Как я мог утонуть, если плаваю как топор?» — ворчит Иван, разглядывая печать на бланке. Он решает временно не «воскресать», чтобы раздобыть
Риф Донован, бывший гончар из Аризоны, приезжает в шахтерский поселок Блэк-Спрингс, где местный трактирщик Карл Хенсли просит найти его дочь Лору. Она исчезла после ссоры с управляющим рудника Эймосом Грейди. Риф замечает на столе в доме Карла сломанный кастет с инициалами "E.G.", прячет его в карман кожанки. В конюшне за салуном он сталкивается с Грейди: "Твои люди путаются под
Доктор Джон Ньюмэн в рваном халате с пятнами йоды шагает между койками полевого госпиталя где-то под Сан-Диего. Рядом — медсестра Эллен Грейвз, втихаря жующая сэндвич с тунцом. «Сержант Моррис, снимите сапог, пока гангрена не съела вторую ногу», — бросает Ньюмэн, разворачивая бинты. В углу юный санитар Лукас роняет поднос с ампулами, стекло хрустит под ботинками. «Опять полчаса уборки», —
Эмилио Ривера, бармен в кафе "Ла Треуголь", вытирал стаканы тряпкой с запахом прогорклого оливкового масла. За дверью, на улице Баб-Марракеш, кричали торговцы сардинами. Вошла Изабель Монтеро, сдвинув соломенную шляпу: «Твой знакомый с постаментами в порту… он говорил про моего брата?». Эмилио бросил взгляд на немца в углу, который разминал пальцы в кожаных перчатках. «Спроси у старика
Виктор Семёнов, инженер-проектировщик из Ленинграда, каждое утро толкался в переполненном трамвае №12, зажав под мышкой папку с чертежами нового микрорайона. В цеху завода ЖБИ-4, где пахло известкой и махоркой, он спорил с прорабом Геннадием: «Ты хоть посчитал, сколько семей въедет в эти коробки? Там же трещины по фундаменту поползут через год». Геннадий, вытирая ладонью пятно от селёдки на
Хлоя, дочь рыбака, каждое утро чинит сети на каменистом берегу возле деревни Кастри. Она крадет куски вяленой рыбы из амбара, пряча их в складках шерстяного пеплума, пока мать разговаривает с соседкой о сломанном гончарном круге. Димитрис, сын торговца оливковым маслом, толкает тележку с амфорами мимо ее дома, специально замедляя шаг — вчера он оставил у порога ракушку-каури, но ответа не
Антуан, продавец на рынке у метро Муфтар, каждое утро раскладывал ящики с артишоками и баклажанами. Его друг Жан-Клод, вечно голодный художник, таскал этюдник по кабакам Монмартра, пытаясь выменять эскизы на тарелку лукового супа. *"Твой натюрморт похож на пролитую томатную пасту",* — ворчал Антуан, разглядывая мазню в углу лотка. Жан-Клод, прихлёбывая вино из походной фляжки,
В пыльном Вавилоне, где глиняные таблички трескаются под солнцем, царица Семирамида в пурпурном пеплосе приказывает рабам чистить каналы у Висячих садов. Её сын Таммуз, с рубцом на левой щеке, спорит с жрицей Иштар в тени зиккурата: «Ты веришь, что мать услышит голос Шамаша, если мы перебьём всех голубей в храме?» Ночью во дворце находят тело персидского посла с кинжалом в горле — на лезвии
Майор Джеймс Мэттьюс, затянутый в потёртый китель, разгружает ящики с патронами у ворот британской миссии. Рядом доктор Эмили Ли, в платье с подпалинами от карболки, перевязывает раненого морпеха: *"Если не остановите кровь — умрёт до заката"*. На кухне повар-китаец Чжан Вэй режет вяленую баранину, приговаривая о голодных детях за стеной. По вечерам Мэттьюс и французский журналист Клод
Марчелло, ветеран-журналист с шершавым голосом от сигарет «Мальборо», копался в архивах городской библиотеки Реджо-Эмилии. Нашел письмо 1944 года, адресованное партизану Альдо Бьянки, — фамилия совпадала с его покойным соседом, который три дня назад выбросился из окна. В кармане Альдо нашли платок с вышитыми буквами «L.S.». «К черту полицию, — бормотал Марчелло, разглядывая снимки похорон, — тут
Йозеф Ковач, 34 года, рабочий литейного цеха в Братиславе, после смены прячет за пазуху кусок свинца — продаст соседу-охотнику за пачку сигар «Спутник». В спортзале за кинотеатром «Дружба» тренируется с тренером Виктором, бывшим чемпионом, у которого три пальца левой руки не разгибаются после доноса 1956 года. «Ты бьешь, как будто боишься сломать кукле лицо», — хрипит Виктор, поправляя Йозефу
Иван, бригадир из совхоза «Рассвет», каждое утро объезжал поля на рыжем тракторе с проржавевшей выхлопной трубой. В деревне Глуховке у него оставалась мать, Агафья, которая вязала носки из старой шерсти и повторяла: *«Хлеб нонче дорожает — береги копейку»*. В соседнем доме жила Мария, учительница, переехавшая из Ленинграда. Она носила клетчатый платок и учила ребят считать на яблоках, пока Иван