Эмир, 15 лет, в рваных кроссовках с отклеенной подошвой, каждое утро пробирался через гулкий рынок Капалы Чарши, чтобы успеть к разгрузке фур с мукой. Его отец, Хакан, с лицом, обветренным от ночных смен в пекарне, бросал ему мешок с засохшими лепешками: "Торопись, а то опоздаешь в школу… если она тебе еще нужна". Школа — треснувшие стены в районе Зейтинбурну, где учительница Фатма, в
Эмир, младший аналитик в стамбульском банке на площади Таксим, каждый день проходил мимо Лейлы, которая раскладывала акварели на мосту Галата. Её работы — треснувшие стены домов в Фенере, ржавые якоря у Эминёню — казались ему странными, пока однажды он не услышал, как она спорила с туристом: «Нет, это не Пизанская башня. Это мечеть в Эдирнекапы, её свод рухнул в 2013-м». Он купил эскиз с
Эмир, парень с облупившейся татуировкой скорпиона на запястье, торопился через Гранд-базар, спотыкаясь о ящики с гранатами. Его сестра Айше, в платке с выцветшим узором, ждала у киоска с симитами, жевая лепешку. «Они нашли его ботинок у причала Эминёню, — прошептала она, вытирая пальцы о юбку. — Там кровь… и этот». В руке мелькнул медный амулет с трещиной — тот самый, что их брат Мехмет носил с
Эмир, коренастый грузчик с шершавыми ладонями, разгружал ящики с инжиром в стамбульском порту, когда заметил девушку в выцветшем платье, листающую что-то в блокноте у причала. «Ты не видел книгу в кожаном переплете? — она провела пальцем по облупившейся краске на парапете. — Там страницы с золотыми уголками». В кармане её сумки торчала открытка с адресом букинистической лавки в районе Бешикташ,
Яз, 17 лет, копалась в коробке с бабушкиным тряпьем на чердаке дома в Балате. Пыль щипала нос, а сквозь треснутое окно пробивался крик чаек. «Опять старые платки собираешь?» — голос Нихаль-теизе дрожал, пока она ставила поднос с чакылдой — кусочки рахат-лукума прилипли к жестяной тарелке. В углу коробки мелькнул кожаный корешок. Дневник 1943 года, страницы пахли плесенью: *«Арда сегодня опять
Эмир чинил плетень за хижиной, пока Лейла вывешивала на веревке постиранные коврики. "Курджулар опять утащили двух ягнят", — бросил он, вытирая пот с лица тканью с вышитыми волками. Сестра молча указала на следы у скал — не собачьи, слишком глубокие. Вечером, разбирая старые журналы отца, нашли между страниц об Анкаре пожелтевший лист с метками у родника Карабулак. "Bu harita bize
Эмир, сын владельца небольшой ковровой лавки в районе Кадыкёй, каждое утро раскладывал товар под причитания отца: *"Смотри, не перепутай орханийские узоры с бергамскими — клиенты почувствуют подвох"*. В четверг, когда ветер с Босфора гнал по улице обёртки от лукума, в лавку зашла Лейла — студентка-историк в потёртой кожаной куртке. Она тыкала пальцем в фотографию в книге: *"Где
Эмир просыпается в пятиэтажке возле мечети Сулеймание, за окном — крики уличных торговцев с simit на подносах. В раковине течет ржавая вода, а на столе — неоплаченные счета от клиники, где лежит мать. На автобусе №36 едет в порт, толкаясь в давке с рыбаками, пахнущими йодом. В кабинете начальника склада, Хасана, хрипло спорит: «Ты опять заложил груз из контейнера? Там же приборы для больницы!» —
Эмир, худой парень в потертой кожаной куртке, каждое утро пробирался через шумный базар Кадыкёя, чтобы успеть на паром до Эминёню. Его сестра Лейла, в платке с вышитыми тюльпанами, торговала на пристани самодельными браслетами из стеклянных бусин. «Опять не спал?» — бросала она, замечая синяки под его глазами. Он отмахивался, пряча под скамейкой потрепанный блокнот с набросками кораблей. В
Молодой инженер Али, уроженец Стамбула, по приказу султана отправляется в горное село Дерекёй для строительства моста. В дороге он спорит с возницей о качестве дорог: «Да тут даже коза не пройдет, а ты хочешь, чтобы я вез кирпичи?» — хрипит старик, указывая на размытый дождьми склон. В деревне Али сталкивается с местным старостой, Курбаном, который прячет в сарае раненого черкесского беженца
Эмир, сын владельца текстильной фабрики в районе Шишли, каждый вечер задерживался у лавки с симитами, наблюдая, как Лейла, дочь разнорабочего, разгружает ящики с гранатами. «Опять забыл кошелек?» — хрипло спросил продавец, когда Эмир в третий раз за неделю попросил бублик в долг. Лейла, вытирая руки о застиранный фартук, бросила: «Пусть заплатит работой — таскай коробки, если не стыдно в таких
Эйлюль приезжает в горную деревню после смерти матери — рюкзак с потрепанными фото, коробка старых пчеловодческих журналов. Ее встречает Яман, сын местного пасечника, в засаленной куртке и с ножом для распечатывания сот в кармане. "Ты тут надолго?" — бросает он, перекрывая дорогу грузовиком с ульями. Она пытается вступить в права на наследство — полуразрушенный дом с провалившейся