Люба в синем халате с выгоревшими рукавами сортирует болты на конвейере завода «Прогресс». После смены забирает сына Витю из школы №14 — мальчик рисует в тетради танки, молчит. Вечером, в квартире с обоями в цветочек, она ставит чайник, на полке — фото мужа в чёрной рамке: стекло треснуло по углу. В столовой завода Сергей, новый механик из Киева, протягивает ей стакан компота: «Ты вечно
Настя и Сергей, оба из Твери, снимают двушку на девятом этаже в хрущёвке возле метро «Братиславская». Лифт сломан третий день, а на потолке в коридоре — жёлтое пятно от протечки. Сергей, в потёртой куртке с запахом бензина, разгружает коробки с дешёвыми кроссовками на складе у чеченцев. «Хозяин сказал — если ещё раз опоздаешь, вылетишь», — бросает он Насте, пока та красит ресницы перед зеркалом с
Лера, 19 лет, из Воронежа, каждое утро протирает столики в кафе «У Марго» на Арбате. Её сосед по общаге, Саша, в это время разгружает фуры на рынке «Садовод», пряча под куртку пачки дешёвых сигарет. Вечерами они репетируют в подвале: Лера на расстроенном пианино подбирает аккорды к своим стихам, Саша бьёт по старой гитаре, напевая: *«Ты опять в пальто с чужого плеча — сними, а то пахнет чужим
Марина, с резинкой в растрёпанных волосах, каждое утро выбегала из хрущёвки на Ленинском проспекте, чтобы успеть в школу — не свою, а восьмилетнего сына Вовки. Дима, её муж, три недели спал в кабинете на раскладушке: "Ты даже кофе перестала нормально варить, Марин. Всё как из микроволновки — пресное". После работы она гуглила "как разморозить мужа", параллельно размораживая
Антон, в рваной куртке цвета хаки, прячет пачку «Беломора» за отворот рукава. Его друг Олег, с татуировкой «Слава» на шее, разбивает яйцо о край печки в полуразрушенной хрущёвке под Донецком. «Опять свет вырубили», — бурчит Олег, помешивая консервированную тушёнку. Антон молча достаёт из рюкзака патроны, завернутые в газету с заголовком о переговорах в Минске. За окном — перепаханная воронками
Лера приезжает в Нижнеозёрск на автобусе с потёртыми сиденьями, пахнущим бензином и мокрым снегом. В кармане её джинсовой куртки зажат ключ от дома на улице Гагарина, 14 — одноэтажный сруб с покосившимся забором. Отец Николай, в засаленной спецовке с завода «Красный пролетарий», разогревает щи в алюминиевой кастрюле. «Мама просила передать тебе коробку», — бросает он, указывая лопаткой на шкаф с
Лика, бухгалтер из офиса на Ленинградском проспекте, находит в бардачке мужа Сергея чужую помаду — ярко-розовую, с надписью «Rimmel». В тот же вечер подглядывает за его перепиской в телеграме: «Привези шампанское, как в прошлый раз» от незнакомого номера. На кухне хлопает дверцей холодильника, достаёт банку солёных огурцов и решает действовать. Утром, пока Сергей в душЕ, пробивает номер через
Антон, бармен в «Каравелле», каждую пятницу наблюдал, как пара из колледжа танцует у стойки. Марина, в потёртых кроссовках и с пакетом учебников, однажды толкнула ему стакан с апельсиновым соком: «Попробуешь? Только не разбей бокалы». Тренировались в подвале на Ленинградской, 12 — там пахло сыростью, а зеркало треснуло ещё в прошлом сезоне. «Раз-два-три… Нет, смотри на плечо, а не на ноги!» — она
Марина, бухгалтер из Нижнего Новгорода, застряла в плацкарте поезда Москва–Петербург. Рядом устроился Александр, инженер-строитель с потрёпанным рюкзаком, где торчала пачка сигарет «Беломор». Она достала бутерброд с колбасой, завернутый в газету «Комсомолка», он предложил поделиться термосом с чаем: «Сахар уже насыпан, не отравите». За окном мелькали заснеженные поля, а проводница с хриплым
Саша, худой парень в очках с треснувшей дужкой, первым притащил в школьный подвал стол с оторванной ножкой. Лера, рыжая с вечным блокнотом в руках, разложила на нем самодельные карточки с вопросами: «Пятый вопрос — про Гоголя. Кто помнит, в каком году сожгли второй том?» Витя, в кроссовках с отклеенной подошвой, хрипло бросил: «1845, но это не точно», пока Костя ковырял скотч на гитаре, а Настя
Сергей вытащил из кармана смятый компас, стрелка дёргалась возле треснувшего стекла. Вертолёт упал в пяти километрах от зимовья — об этом напоминали ожог на ладони и тупая боль под рёбрами. В избушке пахло сыростью и керосином: ржавая буржуйка, ящик с пустыми консервными банками, на полке засохший хлеб, обгрызенный мышами. «Эх, печка-матушка, не подведи», — прошипел он, разжигая щепки от
Тоша, рыжая девочка в клетчатом платье, постоянно вытаскивает своего приятеля-дракончика из нелепых ситуаций. Они живут на окраине деревни, где покосившийся забор соседки Марфы Ивановны регулярно страдает от огненных чихов дракона. «Опять хвост в лопухах запутался?» — ворчит Тоша, распутывая зелёную чешую из колючек. Дракон, в ответ, фыркает искрами, поджигая сухие листья у колодца. Каждый день —