Ли Сяо, младший следователь с хронической бессонницей, находит в кармане жертвы — рабочего с химического завода — ключ от заброшенного склада в районе Цзянбэй. Его напарник, Чэнь Юй, ветеран полиции с шрамом над бровью, прерывает осмотр: *«Тут пахнет не трупом, а чужими деньгами»*. Они пробираются через кварталы, где неоновые вывески кафе «Золотой дракон» мигают поверх облупившихся стен. В
Линь Шу, сменивший лицо и имя на Мэй Чансу, вернулся в Цзиньлин после двенадцати лет в пограничных землях. Его пальцы, обожжённые в огне битвы при Мэйлин, дрожали, когда он разворачивал свиток с именами предателей. В усадьбе Су, где пахло иссопом и высохшими чернилами, он принял роль советника Сяо Цзинъяня — принца, избегающего дворцовых игр. «Твоя прямоты — как меч без ножен, — сказал Мэй,
Ли Минь, 19 лет, втискивается в переполненный автобус №47 возле станции Хуаньлу. Наушник трещит — дешевая подделка с рынка Сяобэй. В рюкзаке завалялась полусъеденная баоцза от бабушки: «Бери, а то опять забудешь поесть». В аудитории университета Цинхуа одногруппник Ван Цзюнь тычет в ее конспект ручкой с чипом Genshin Impact: «Ты третью формулу неправильно списала, тут интеграл, а не производная».
Ли Вэй, 17 лет, каждое утро рубил лед для рыбных ллевушек на рынке Гуанчжоу. В кармане — потрепанная фотография матери, которую он помнил только по запаху жасминового масла. Дед, Цзюнь, кашлял в темной комнате над пустыми бутылками байцзю: «Хочешь в Харбин? Там минус тридцать, а ты в резиновых тапках». Через неделю Ли украл три ящика креветок у лысого оптовика Чэня — выменял на билет в
Ли Вэй, коренастый кузнец с обожжёнными пальцами, ковал подковы в своей мастерской у реки Миньцзян, когда в дверь вломились солдаты в ржавых латах. «Завтра здесь будет казарма», — бросил капитан Чжан, тыча пальцем в треснувший наличник. Отец Ли Вэя, старик с лицом, как смятый пергамент, прошипел: «Кузня пережила династию Тан — сломаешь, сгорит твоя удача». Ли Вэй спрятал под грудой угля меч с
Линь Чжэнь, парень в потёртой кожаной куртке, разгружал ящики с лапшой за кафе на окраине Пекина, когда почтальон вручил ему конверт с печатью в виде девятиугольника. Внутри — фотография отца, пропавшего десять лет назад, и записка: *«Ищи Ци Мэн в Шэньси, пока они не нашли тебя»*. Вечером, за столиком с треснувшим стеклом, он столкнулся с Сяо Мэй — девушкой в красном шарфе, листающей старую
Шэнь Ли, богиня войны с потрёпанным плащом из облачной парчи, свалилась в грязную лужу возле деревни Циньшуй. Вместо небесного дворца — покосившаяся хижина, где местный травник Сюй Минъян растирал коренья. «Ты треснула ступеньки у алтаря, когда падала, — бросил он, не отрываясь от ступки. — Ремонтировать будешь сама». Она пыталась призвать молнию, но из ладони выскочила лишь искра, подпалившая
Ли Вэй, инженер-строитель с обветренным лицом, топтал разбитую плитку на вокзале Чанчуня, сжимая в руке билет на отмененный поезд до Шэньяна. В углу зала продавец в потертом пуховике разливал лапшу быстрого приготовления — запах глушил аромат мокрых варежек. «Доча, папа задержится», — бормотал он в телефон, перекрывая гул генераторов. Рядом подросток в наушниках тыкал пальцем в экран: «Батарея
Линь Фэн, кузнец из деревни Циньшуй, три недели пытается восстановить ржавый клинок, найденный в руинах храма предков. По вечерам он заливает трещины в металле расплавленной бронзой, а сосед-рыбак Ли Вэй подкалывает: «Опять всю ночь стучал? У меня карп в ведре уснул от твоей дрожи». Утром в кузницу врывается Сяо Лан — девушка в синем халате с выгоревшими рукавами, пахнущая полынью. Её
Хуа Чжи, 17 лет, живет в деревне Линьшуй, где ее отец Чжан Вэй десятилетиями лепит керамику в мастерской с потрескавшимися стенами. Однажды, перебирая коробку с засохшей глиной, она находит письма от матери, Ли Мэй, исчезнувшей десять лет назад. "Почему ты никогда не говорил?" — дрожит ее голос, а отец, вытирая руки об фартук, бросает: "Она искала правду, которая сожгла бы наш
Ли Вэй сидел на кухне своей съемной квартиры в Цзюлуне, разбирая старый планшет с треснувшим экраном. Рядом валялись пустые коробки от димсамов и банка *Wangzai Milk*. «Там всего два камеры, — сказал он Чэнь Сяо, тыкая в карту аптеки на углу улицы Натан-роуд. — Но охранник меняет смену в 15:45. Нам надо войти, пока он курит у мусорок». Чэнь, перебирая четки из красного сандала, бросил: «А если
Линь Сяо, двадцатитрехлетняя бариста в кафе «Золотой лист» на окраине Шэньчжэня, каждое утро вытирала стойку тряпкой с запахом старой соды. За углом гудел стройплощадка, а Чэнь Ян, студент-архитектор с мешками под глазами, заказывал латте без сахара, роняя из рюкзака чертежи мостов. «Снова не спал?» — спросила она, подбирая с пола кальку с набросками арочных пролётов. «Университетский проект.