О, вот это да! Только представь — старые добрые времена, когда все вертелось вокруг налички, а эти ребята вообще решили, что можно разбогатеть на… барабанах… да-да, на обычных консервных банках! Серьезно, я сначала думал: «Ну и что тут интересного?» А потом втянулся так, что даже попкорн забыл жевать. Чувак, это ж надо было додуматься — превратить хлам в золото! Я сижу, смотрю и понимаю:
Знаешь, иногда старые фильмы цепляют так, что диву даешься. Вот смотрю я эту ленту — черно-белую, с потрескивающим звуком, — а она вдруг втягивает, как воронка. Главный герой... Ну, он же не супергерой в плаще, а такой себе обычный чувак с кучей тараканов в голове. Идет по улицам, руки в карманах, а глазами словно сквозь тебя смотрит. Мне аж мурашки — чувствую, щас что-то грохнется, а он просто
Знаешь, есть такие фильмы, которые как старые друзья — возвращаешься к ним спустя годы, а они всё те же, но ты-то уже другой. Вот эта лента... Боже, как же она меня тогда зацепила! Помню, сидел в полутемной комнате, экран мерцал, а эти кадры — бесконечная трасса, пыль на ветровом стекле, лица героев, изможденные дорогой и жизнью. Не погоня за зрелищами, нет. Тут всё про другое: про то, как
Знаешь, это кино просто выворачивает душу наизнанку. Представь — талантливый до дрожи в коленях итальянец, который вместо славы топчется по парижским мостовым, пропадая в дебрях между бутылкой и опиумной дымкой. А потом бац — встречает её. Жанна, эта хрупкая девчонка из «правильной» семьи, которая словно луч света в его затхлом подвале-мастерской. Смешно и горько: он рисует шедевры на салфетках,
Представьте: молодая вдова с толстым кошельком и бруклинским лоском врывается обратно в свою итальянскую глубинку — да на такой тачке, что у старух крестики сами по себе дрожат начали! Деревушка, где последнее громкое событие — это козёл Михеле сжевал почтальону штаны в '53-м, теперь гудит, как растревоженный улей. А всё потому, что наша Анна не просто пыль в глаза пустила — она взяла и
Вот, представь: живет себе Фортунелла — девчонка из трущоб, где воздух пропитан опиумом да ложью. Всю жизнь крутится между гнилыми стенами, а сердце привязала к Пеппино, местному «бизнесмену» с горящими глазами и холодными руками. Любовь-то слепая — когда того схватили, сама на зону прыгнула, взяла его грехи на свои плечи. Ну дура, да? А вышла через год — а он уж с новой пассией чаи распивает,
Представляешь, наш Бепи — гондольер с горячим южным сердцем — вроде бы влюблен в Нину, но… вечно глазки строит каким-то заморским красоткам! Ну как тут не взорваться? Нина, понятное дело, не выдержала его выходок — да и махнула рукой: «Ах так? Тогда выхожу за Тони!» Тот, конечно, не романтик, зато кошелек толще и моторка есть (главный козырь в Венеции, между прочим). Казалось бы, всё решено —
Представляешь, живет себе эта Брижит — богатенькая вдова, засела в своем огромном замке, как паучиха в паутине. Рядом вертится Лестрейндж, влюбленный как котенок, а она… Ну, типа, благотворительностью занимается. Только вот фишка в чем: чтобы деньги на добрые дела собирать, она приглашает к себе толстосумов. Очарует, улыбнется, глазками стрельнет — и вуаля! Кошельки сами раскрываются. Но самое
Знаешь, есть одна история, которая меня до сих пор колбасит. Представь глухую деревушку где-то у реки По — там каждый год ярмарка, народ пьяный, галдеж, а местный торгаш Северино, этакий шутник-пройдоха, вечно что-то замышляет. Вот и в этот раз прицепился к трем дедам, которые еле сводят концы с концами. Ну, знаешь таких — латаные пиджаки, руки дрожат, а глаза все еще надежду хранят. И шутка же у
Представь себе Париж конца 50-х — вроде бы романтика, а на деле мокрые переулки, где каждую неделю находят очередную девушку с перерезанным горлом. И этот чокнутый, который словно с карикатуры соскочил: звонит в полицию сам, бахвалится, как будто издевается. "Убийца с болот", газеты трубят. А Мегрэ… Ох, этот Мегрэ! У него аж жилы на шее набухают, когда он трубку хватает. Знаешь, как
Представь себе Мадрид начала прошлого века: шум толпы у Большого театра, запах жареных каштанов и эта девчонка — Соледад. Продаёт фиалки, да не просто так, а с такой улыбкой, что прохожие кошельки сами раскрывают. А вечерами — срывает аплодисменты в подвальном варьете. Ну как тут не влюбиться? Вот и Фернандо, важная шишка из высшего света, пропал — глаз не мог оторвать. Втрескались по уши,
Представляешь, есть такой городок Ассола — зажатый прямо между Францией и Италией, будто два соседа тянут одеяло на себя. И вся жизнь там, как на лезвии ножа: хочешь — живи по правилам, хочешь — крутись как уж на сковородке. Вот, например, Фердинанд — французский таможенник, этакий честный служака, который даже пуговицы на форме отполировывает до блеска. А напротив него — Джузеппе, итальянский