Камила, 34 года, технолог на фабрике в пригороде Буэнос-Айреса, каждое утро протирала очки от резиновой пыли, пока конвейер штамповал медицинские перчатки. В обеденный перерыв, за чаем *мате* с бутербродом *мига*, Хавьер из отдела логистики сунул ей накладную: «Смотри, партия 11-Ф — у нас таких кодов нет. Вчера грузовик уехал в порт, но в системе он числится как брак». Вечером, пока чинила
Матиас, с растрёпанными волосами и вечно заляпанными краской джинсами, каждое утро толкал заевшую дверь в мастерской художественной школы на окраине Буэнос-Айреса. "Опять этот скрип сводит меня с ума", — бормотал он, протискиваясь внутрь, где Хуана, в чёрной кофте с выцветшим принтом «The Clash», уже расставляла мольберты. Их диалоги всегда начинались с препирательств: "Ты опять
Матиас, 17 лет, из Сантьяго, находит на старом ноутбуке отца приложение *LingoConnect* с пиксельным интерфейсом. В чате он связывается с Софией, 16 лет, из Буэнос-Айреса, которая пишет: *«Почему у тебя в профиле стоит 2021? Это шутка?»*. Ее сообщения приходят с задержкой, а в фоне слышен гул dial-up модема. Матиас замечает, что в её фотографиях — выцветшие джинсы-клёш и плакат с «Селин Дион» на
Джейкоб Грин, затянутый в пиджак с потёртыми локтями, тащит чемоданы через переполненный рынок в Сеуле. Его жена Лина, поправляя очки, торгуется за пакет сушёных анчоусов с продавцом, который тычет в калькулятор: «Нет, 15 000 вон — слишком! У соседа дешевле». Дочь Миа, 14 лет, в наушниках с треснутым корпусом, фоткает неоновые вывески возле станции Каннам, пока младший брат Ной, в кепке с
Лусиана, 22 года, разгружает коробки с чайными пакетиками в кафе на углу улицы Корриентес и Лавалье. Её смену начинают в 6 утра, пока пешеходы спотыкаются о треснутые плитки тротуара. В соседнем переулке Эстебан, гитарист с выцветшим пирсингом в брови, репетирует кавер на *Soda Stereo* в гараже, переделанном под студию. Они сталкиваются у мусорных баков: он выкидывает пустые банки из-под
В Буэнос-Айресе Лукас, 19 лет, находит в старом чемодане отца потрёпанный дневник с пометкой «23.6345° ю.ш., 46.5528° з.д.» — координаты заброшенной шахты в Патагонии. Его соседка, Кармен, 22-летняя студентка из Мехико, крадёт у него страницу с картой, бормоча: *«Твой папа и мой брат исчезли в один день. Это не совпадение»*. Они едут на ржавом автобусе через пустыню Монте, споря о том, кому
В припортовом районе Ла-Бока, 17-летний Томас Мендоса чинил карбюратор в гараже отца, когда услышал крики за ржавым забором. Его соседка Луиза «Лулу» Гарсия, в розовой кофте с выгоревшими локтями, спорила с матерью-официанткой: «*¿Por qué siempre pagas его долги?*» — тыкала пальцем в квитанции за свет. Той же ночью Томас нашел в мусорном баке разбитый телефон Лулы с перепиской — кто-то угрожал ей
Главная героиня, Джильда, 23 года, работает официанткой в кафе на окраине Буэнос-Айреса. Каждое утро она едет на автобусе №152, протискиваясь между продавцами, развозящими коробки с *фактурас* и студентами в мятых рубашках. В пятницу вечером, разбирая вещи умершей бабушки, находит конверт с фотографией мужчины в военной форме — подпись: *"Монтевидео, 1976. Прости"*. Соседка Кармен, 68
В Буэнос-Айресе Хуан, таксист с потёртой кожаной курткой, каждое утро заваривает мате в треснувшей кружке. Его сестра Лусила, медсестра в муниципальной клинике, прячет под койкой пациента конверты с деньгами — платит долги их отца, погибшего на рыболовном судне. Однажды в машину Хуана садится мужчина в чёрных перчатках: «Ты везешь не пассажира, а доказательство. Чек от химчистки в кармане —
Мария, в потёртой куртке с выцветшими нашивками, толкала велосипед через переулки Ла-Бока. Возле ларька с *choripán* старик в берете сунул ей в руку апельсин: «*Para la niña que huele a lluvia*». Она не поняла, кивнула, споткнувшись о треснувшую плитку. Вечером, в комнатке с отслаивающимися обоями, Карлос, сосед-музыкант, учил её чинить протекающий кран — гаечный ключ соскользнул, брызги попали
Маркос, инженер с облупленными краской ногтями, нашел в медной шахте под Антофагастой цилиндр с гравировкой в виде спирали. «*Esto no es cobre*», — пробормотал он, вытирая пот с виска, пока начальник с сигарой в зубах кричал о плане на квартал. В тот же день Лусия, аргентинка в мятом пиджаке, допрашивала в Ла-Боке старика, чей сын исчез после митинга у завода «Пума»: «*¿Y las cámaras?*» —
Лукас Морано, сын аргентинского винодела из Мендосы, прилетает в Неаполь, чтобы найти следы деда-эмигранта. В переулке за Пьяцца-дель-Плебишито он замечает вывеску *"Forno Antico"* — пекарню, где пахнет жжёным сахаром. За прилавком — Эмилия Риччи, в муке по локоть, перебрасывается с клиентами на неаполитанском диалекте. "Панфорте остался только с инжиром", — бросает она, не