В коммуналке на улице Горького вечно пахло жареной капустой. Дядя Миша, сварщик с завода «Красный пролетарий», за обедом тыкал вилкой в селёдку и бубнил: «Вчера Семён опять в вытрезвитель загремел — милиционеру борщ в фуражку вылил, пока тот на стенку лез». В соседней комнате студентка Оля переклеивала обои газетой «Правда», слушая, как Нина Петровна ругается через стенку: «Кто опять мою
Азамат, пятнадцатилетний парень из аула возле Аральска, каждое утро перетаскивает вёдра с солоноватой водой из колодца. Отец, Ербол, чинит старый «Жигуль» на куске брезента, бурчит: «Опять школу прогулял? Завтра сам корову доить будешь». Сестра Айгуль, в потёртом школьном платье, прячет под кроватью журнал с вырванными страницами — вырезки о Москве и Стамбуле. По вечерам Азамат пробирается к
Линда, горничная в потёртой униформе, драит ванны в отеле "Этуаль" на окраине Лиона. Её сын Жюльен не пришёл домой после школы — в холодильнике остался нетронутый бутерброд с ветчиной, который она оставила утром. На третьи сутки в бельевой корзине 307-го номера она находит смятый рисунок: детская рука изобразила их квартиру с кривыми окнами. "Мадам, вы видели мальчика в чёрной
Джейк, 28-летний автомеханик из Редленда, штат Орегон, коптит сигарету у гаража «Эдди & Сыновья», пока разбирает двигатель старого Ford F-150. Его друг детства Дэнни, дембель с шрамом на виске, пытается приладить к потрепанной гитаре новые струны. «Эй, брось это, — хрипит Джейк, вытирая руки об промасленную тряпку. — У тебя слух как у глухого крота». Дэнни молча швыряет в него гаечным ключом.
Лука, 27 лет, вскидывает поддон с багетами в булочной на углу rue du Panier. Запах дрожжей смешивается с машинным маслом — в соседнем гараже Мари, в краске по локоть, царапает баллончиком граффити на ржавом заборе. «Слушай, если я ещё раз услышу про твой «шедевр» вместо оплаты за кофе...» — рычит Лука, вытирая муку с лица. Вечером они находят в подвале дома 1930-х годов потрёпанный манускрипт с
Джейк Морено, 28 лет, вкалывает в крохотной кофейне «Бин Хаус» на углу 5-й авеню и Гринвича. По утрам он толкается между столиками с треснувшей керамикой, поправляя очки в синей оправе, пока клиенты тыкают в телефоны, заказывая «латте с кокосовым молоком и двойным шотом ванили». В подсобке на ящиках с зернами Лина, владелица-кореянка, орет: «Ты опять перепутал заказы для Uber Eats!» В соседнем
Лейла Гарсиа, 27 лет, в синем халате с потёртым именным бейджем, разгружает коробки с витаминами в аптеке на углу 5-й улицы Чикаго. За окном — крики. Миссис Брукс, её постоянная клиентка, царапает стекло, фиолетовая пена капает с подбородка. «Я же просила… спрей для укладки…» — хрипит женщина, выбивая дверь плечом. Лейла звонит Дереку, своему соседу, который копается в двигателе старого «Форда» в
Монреаль, 1930-е. Дэвид «Дадди» Крэвиц, 17 лет, торгует селёдкой в лавке отца-иммигранта на углу улиц Сент-Лорен и Дюлорье. Каждый день начинается с запаха солёной рыбы и криков матери Ривы: *«Считай сдачу дважды, а то опять обжуют»*. По вечерам Дадди пробирается в подвал еврейского общинного центра — там он бьёт грушу, сняв потрёпанные кеды, пока тренер-ирландец Макс не орет: *«Кулаки не сжимай,
Томас, 34 года, менеджер в берлинской логистической компании, каждое утро начинает с попыток собрать близнецов Мию и Йонаса в детский сад «Зонненблюме». В крошечной квартире на третьем этаже в Кройцберге вечно теряется один кроссовок, а на полу после завтрака остаются лужи молока. «Пап, Йонас опять спрятал мой заяц!» — кричит Миа, пока Томас, одной рукой застегивая рюкзак, другой пытается
Лидия Семеновна, актриса местного театра в Грибово, каждое утро заваривает чай в жестяном чайнике, пока муж Иван Петрович, слесарь с завода «Красный луч», режет черный хлеб толстыми ломтями. «Завтра гастроли в райцентре, — говорит она, поправляя потертый шарф на плечах. — Геннадий Васильевич обещал, если сборы будут хорошие, нас в область позовут». Иван хмурится: «А Мишку из школы кто заберет?
В Киеве, в общаге на левом берегу Днепра, Олег Коваль чинит треснувший чайник, пока соседка Ира Лисенко переписывает конспекты химии. Утром они сталкиваются на кухне: «Опять свет вырубили», — бормочет он, нащупывая в темноте пачку «Примы». Ира смеется: «Вчера Володя с пятого этажа кипятком трубы отогревал — может, помочь?» Днем Олег мотается на завод «Электронмаш», где вытачивает детали для
Аня, в засаленном халате с выгоревшими пятнами от кислоты, роняет пробирку с фиолетовым осадком. Дима, толкаясь плечом, ловит её за запястье, но стекло уже бьётся о бетонный пол лаборатории №3 химфака МГУ. «Опять ты как слон в посудной», — шипит она, выдёргивая руку. Вместо ответа он тычет пальцем в дымящуюся лужу: жидкость шипит, превращаясь в гель, который ползёт по щелям, оставляя на металле
