Паром через Чао-Прайю ходит каждые 20 минут. Тори, в потёртой кепке и фартуке с пятнами от кофе, рисует мелом меню на доске у входа в кафе *Rainbow Spoon*. Фах, с рюкзаком, заляпанным акрилом, замечает её эскиз манго-стики-райса и говорит: «Рисуешь лучше, чем готовишь?» — указывает на подгоревшие тосты в витрине. Она смеётся, вытирая руки о подол юбки: «Бесплатный урок в обмен на латте?» Через
Лейла, пятнадцати лет, живет в приморском городке Бризвик, где основное развлечение подростков — катание на ржавых качелях у заброшенной консервной фабрики. Однажды, разбирая хлам на чердаке бабушкиного дома, она находит потрепанный дневник с выцветшей закладкой-лентой. «*Кто такой Элиас Грин?*» — спрашивает она бабушку, пока та вяжет носки под радио с хриплым голосом диктора. Бабушка роняет
Мика, 17 лет, каждое утро покупает кофе в автомате возле станции Окленд-Парк. Её рыжие волосы вечно в растрёпанных хвостиках, а на рюкзаке болтается брелок в форме полумесяца. Всё изменилось, когда в старом гараже за школой она нашла коробку с письмами от пропавшего пять лет назад брата — Кая. «Ты же знал, что он не уехал добровольно», — бросает она Джейкобу, своему соседу, который чинит
Оуэн Грейди ковыряет отверткой в заклинившем шлагбауме у входа в сектор B, когда Клэр Дэринг подбрасывает ему термос с кофе. "Опять Стигги вырубил электричество? — она тычет пальцем в табличку *Обслуживание — 14:00-16:00*. — Смотри, если тот велоцираптор из вольера 9 снова сбежит..." Внезапно рычание из-за холма, где три техника в оранжевых жилетах грузят ящики с маркировкой *ЭКСП.
В старом районе Праги, за закопчёнными окнами школы, трое подростков — рыжий Матей, замкнутая Анежка и болтливый Ондржей — находят в подвале коробку с пожелтевшими письмами 1942 года. "Смотри, тут про какого-то Франтишека… он писал, что спрятал 'ключ' под орлом на крыше", — Ондржей тычет пальцем в кривые строчки, пока Анежка разбирает дрожащий почерк сквозь пятна плесени.
Петра, рыжая девчонка в потёртой куртке, каждый день после школы задерживается у старого особняка на окраине Праги. Её младший брат Йозеф, вечно с поцарапанными коленками, находит в саду ржавый ключ с гравировкой "1924". "Смотри, тут дверь под лестницей!" — шепчет он, пока мать разгружает покупки из багажника. На чердаке, между разбитыми фарфоровыми куклами и газетами на
Сергей Михалыч, бывший слесарь с завода «Уралмаш», ютится в гараже кооператива «Рассвет» на окраине Перми. Там же чинит жигули и мотоциклы соседей — в углу ржавая буржуйка, на столе пачка «Беломора» и потрепанный календарь с оленями. Дочь Аня, студентка-юрист из Москвы, приезжает на такси и тыкает пальцем в лужи масла: «Пап, ты тут как бомж! Переезжай ко мне». Витя, младший, в джинсах с
Эдна Кролл, 72 года, живет в домике на окраине Медфорда, штат Орегон. Каждое утро она чистит яблоки для пирога, пока слушает старые кассеты с записями радиоспектаклей. Соседка Марта, 68 лет, приносит ей банку консервированных персиков, оставшихся после смерти мужа: «Бери, а то выброшу». В гараже Эдна находит коробку с письмами от сестры Лоретты, которая уехала в Мексику в 1985-м и перестала
Вэй Инло, дочь чиновника низкого ранга, попадает во дворец Цяньлуна через выборы наложниц. Ее сестра-близнец, Вэй Яньло, сбегает от свадьбы с князем Хунчжоу, и Инло вынуждена занять ее место. В коридорах с резными драконами на потолках она сталкивается с императрицей Фу Ча, которая, заметив на руке девушки шрам от ожога, шепчет: *"Стены здесь помнят даже тени прошлого"*. Инло прячет в
Оливия, риелтор с вечной чашкой кофе в руке, и Итан, бухгалтер в мятых рубашках, живут в двухэтажном доме на окраине Хартфорда. После сессии у семейного психолога, где оба молча смотрели на часы, решают попробовать «30 ночей» — совет из брошюры о спасении браков. Первый вечер: Оливия стирает следы помады с воротника Итана, пока он оправдывается: *«Клиентка обняла на прощание, даже имя не
Чан Ми, 22 года, каждое утро протирала стойку в кафе *Blue Mug* возле станции Хондэ, пока её сводный брат Ким Джун, 19 лет, бежал на лекции в университет Соган. Их общая квартира на четвертом этаже пахла старой штукатуркой и жареным тофу — Джун вечно забывал выключить плиту. «Опять счёт за электричество вырос, — ворчала Чан Ми, разглядывая квитанцию. — Ты хоть курсы по термодинамике закрой, а то
В Нью-Йорке 1920-х гримёрка театра «Палас» пропахла лавандой и потом. Эдди Кантор, щурясь в зеркало, поправлял парик, бормоча: «Если Джулс тут ещё раз впихнет меня в костюм с перьями, я сыграю ощипанного гуся». За стеной Софи Такер спорила с пианистом: «Темп — как мой пульс после трёх рюмок, понял?» Её голос рвал тишину, пока грузчики таскали декорации с надписью «Аквариум любви» — спектакль
