В старом Чикаго Вивиан Картер, бывшая медсестра с шрамом на левом запястье от осколка снаряда, торгует поддельными рецептами на морфин в аптеке на углу 5-й улицы. Ее клиенты — ветераны с пустыми взглядами, вдовы в потрепанных шляпках, подростки, крадущие кошельки у пьяных моряков. По вечерам она подслушивает разговоры в баре *The Rusty Nail*, где владелец Луис, бывший боксер, хранит под стойкой
Эмили Карвер, 34 года, три года не покидала двухэтажный дом на Харпер-стрит в Ричмонде. Муж Марк, менеджер автосалона, каждое утро перед работой оставлял у входной двери пакеты с замороженными обедами и нейтральными бежевыми свитерами, которые она заказывала по каталогу. Их дочь Сара, 15 лет, прятала школьные тетради с насмешками одноклассников («Твоя мама — городское приведение») под матрацем с
Пол Картрелл, 17 лет, ковыряет вилкой остывшую яичницу на кухне дома в Сан-Франциско. Отец умер три месяца назад — сердечный приступ, сказали врачи. Мать, Вирджиния, уже носит жемчужное колье от нового знакомого, Бретта Эйвона. Тот приносит ей розы с запахом дешёвого табака, смеётся громче, чем нужно. Ночью Пол видит сон: отец в мокром плаще стоит у причала, шепчет: *«Он украл моё лицо»*. Утром
Линн Тернер, 27 лет, дорабатывает третий сезон в балетной труппе Монреальского театра, когда из Нью-Йорка переводят Эшли Морроу — 24 года, с талантом выбивать себе сольные партии через постель. Они сталкиваются в гримерке №5: Линн находит свой пуант с проколотой подошвой ("Сломаешь шею на пируэте", — бросает она, разминая голеностоп). Эшли в ответ крадет ее тюбик с обезболивающей мазью,
Элла, пятнадцатилетняя дочь ковбоя Тома, каждое утро доит козу Бланку возле покосившегося сарая с треснувшим стеклом в окне. Отец пропадает на выжженных полях, пытаясь оживить засохшие колодцы, ворча про "два доллара за мешок зерна" и вытирая пот кислотного цвета с шеи грязным платком. По воскресеньям они ездят в городок Санта-Роза на телеге с дребезжащими колесами, где аптекарь Джозеф
Молодой детектив Мураками, в потрёпанном пальто, теряет служебный пистолет в переполненном поезде между Сибуей и Уэно. Вор Юдзиро, притворяясь пьяным, вытаскивает оружие из его кармана — позже продаёт его через посредника в подпольном баре за миску риса и бутылку сакэ. Мураками, скрипя зубами, обыскивает ломбарды в районе Асакусы, допрашивает старьёвщика: «Кольт 38-го, ствол поцарапан — видел?»
Максим обрывал звонки в дверь соседки из 34-й квартиры, пока та, в бигудях и халате, не выложила обрывки: «Лена ушла с чемоданом в пять утра, плакала. Спроси у того рыжего таксиста — он поднимался за вещами». На автовокзале кассирша, щелкая семечками, тыкала в расписание: «Новгородский рейс отменили, она могла перейти на экспресс». В кармане у Максима замигал экран — фото треснувшей фарфоровой
Айдар, парень в потёртой кожанке, каждое утро толкался у входа в метро «Абая», раздавая визитки с надписью *«Сопровождение для вечера — 20 000 тенге»*. Его клиентка Жанар, дочь чиновника из Бостандыка, впервые позвонила после ссоры с женихом: *«Если приедешь через час, заплачу двойную»*. Они бродили по ночному Арбату, жуя жареные баурсаки из ларька, пока она не разрыдалась у фонтана, сжимая в
**Абзац 1:** Томас Барлоу, бухгалтер из лондонского района Кеннингтон, находит в ящике комода отцовские письма 1998 года, завёрнутые в газету с кроссвордом. Чернила выцвели, но фраза "Прости, сынок" повторяется трижды. В кафе "Red Mug" он заказывает эспрессо, перечитывает строчки, роняет ложку. Барменша Сара, с татуировкой совы на запястье, замечает: "У вас лицо, будто
Нана, студентка из Японии, впервые сталкивается с парижским метро — потерялась между пересадочными станциями, пока пожилая женщина в берете не толкнула её локтем: *«Пропустите, я за хлебом опаздываю!»*. В съёмной комнатке на Монмартре, где обои отслаиваются возле окна, она знакомится с Клодом — соседом-художником, вечно пахнущим скипидаром. Он рисует её портрет между глотками кофе, бурча:
В душном кабинете на Лубянке полковник Александр Фомин, щурясь от сигаретного дыма, перебирал стопку донесений. На столе — потёртый блокнот с пометкой «Операция „Гроза“», пачка папирос «Беломор» и остывший чай в гранёном стакане. «Иванов, проверь связистов на Таганке, — бросил он адъютанту, — там вчерашний сигнал с Варшавского шоссе не сошёлся». За окном, на площади Дзержинского, грузовик с
Цунеси, 12 лет, копается в старом сарае, находит радиоприёмник отца, Такаси, с ржавыми болтами и потёртой наклейкой «Лаборатория-7». В дневнике отца — схема портала с пометкой *«Звериный пояс – 34°36’N»*. Ночью мальчик проваливается в трещину за заброшенной заправкой, оказывается в джунглях, где говорящий лев Леон в потертом жилете таскает на спине рюкзак с проводами. «Твой старик верил, что люди
