Артём, водитель «ПАЗика» с потёртым рулем и треснувшим стеклом, каждое утро объезжал одну и ту же яму у магазина «Рассвет», бормоча: «Щас мостовая треснет — всем на кладбище прямая дорога». В салоне пахло махоркой и мокрым валенком. Лида, учительница из второй школы, садилась на остановке у сгоревшей беседки, судорожно прижимая папку с контрольными: «Там Петров опять уравнения угробил — говорит,
Артем, пятнадцать лет, после урока химии заметил, что порез на ладони не затягивается. Кровь пульсировала сизым отливом, будто смешалась с чернилами. "Чё за бред?" — пробормотал он, пряча руку под свитер, пока одноклассники толкались у раковины. Вечером в хрущёвке на Ленинском проспекте бабушка, разогревая борщ, вдруг схватила его за запястье: "Твой отец тоже так начинал". На
Артём Громов, ветеринар из Ростова-на-Дону, находит щенка немецкой овчарки на заброшенной стройке у речного порта. Щенок, запутавшийся в ржавой арматуре, скулит, царапая бетон когтями. Артём, доставая из сумки старый гаечный ключ, откручивает металлическую сетку. «Ты её забери, а то начальство прикажет утопить», — кричит рабочий в замасленной куртке, кивая на груду битого кирпича. Артём
Винс Меррик, бывший механик с татуировкой перекошенного орла на предплечье, копался в двигателе своего ржавого «Форда» возле трейлера в Реддинг-Спрингс. Его сестра Карла, в растянутом свитере и с сигаретой в зубах, вынесла ему кофе в жестяной кружке: *«Двигатель опять забарахлил? Слушай, Джек звонил — говорит, в магазине у Бобби опять канистры с бензином пропали»*. Винс хмыкнул, вытирая руки об
Лена, бывшая медсестра с татуировкой в виде маятника на запястье, работает ночным барменом в закусочной «Ржавый якорь» где-то под Таксоной. Каждое утро, возвращаясь в трейлер с протекающим душем, она записывает обрывки снов в тетрадь с обгоревшими уголками. Однажды за стойкой появляется Гэвин — геолог в мятом хаки, который ковыряет лёд в виски и спрашивает: «Ты опять не спала?». Он приехал
Трент, менеджер отдела логистики с загорелыми плечами от утреннего серфинга в Марубре, застрял в лифте старого здания на Лонсдейл-стрит. В кармане его шорт жужжал телефон — Лейла, стажёр из Перта, паниковала: *«Клиент из Брисбена требует пересчитать тарифы до полудня, а система опять глючит»*. На втором этаже, где пахло кофе из автомата и плесенью, Маркус, бухгалтер в очках с царапинами, жевал
Алина, 29 лет, менеджер в рекламном агентстве на Тверской, три года не брала отпуск. Каждое утро — пробки по Садовому кольцу, перекур у мусоропровода на лестничной клетке с коллегой Леной, которая вечно жалуется на мужа-алкоголика. «Слушай, шеф опять хочет презентацию к завтраму, — хрипит Алина в телефон, зажимая его плечом, пока наливает растворимый кофе в пластиковый стакан. — Да, мам, я куплю
Лизавета, в застиранном халате с вышитым вензелем «П.Р.», кипятит воду в медном самоваре у входа в клинику на Васильевском острове. Раненый солдат, Федор, с гноящейся раной на плече, хрипит: «Докторша, да когда ж эти бинты привезут?» Она молча достает из сундука последний рулон марли, замечая на обертке печать поставщика — того самого купца Семена, что вчера требовал «долю» за доставку лекарств.
Ларс Беккер, уставший следователь из Бремерхафена, нашел тело рыбака Юргена Хольца в песчаной воронке возле маяка Зюльт. В кармане пропитанного солью плаща — обрывок навигационной карты с пометкой «F24» и ржавый ключ от портового склада. Анна, местный врач, ворчала, пока чинила разбитый микроскоп: «Здесь каждый второй знает, как спрятать нож за пазухой. Но Юрген? Он боялся даже чаек». Ларс
Лена, биолог с облупившимся лаком на ногтях, и Джейкоб, повар, чей фартук всегда пахнет кардамоном, стартуют из Чикаго на раздолбанной тачке Хэнка — фермера из Айовы, который вечно бормочет: «Пестициды — как водка, дозу не угадаешь». В сарае за полем, где ржавые тракторы соседствуют с гудящими лабораторными холодильниками, Лена вскрывает образцы генномодифицированной кукурузы, пока Джейкоб
Анна купила кольцо с треснувшим аметистом в комиссионке у метро «Лиговский проспект». Продавец, щурясь через очки с толстыми линзами, прошипел: «Сними до заката, а то чужие грехи на себя примешь». Вечером Дмитрий, уронив вилку в тарелку с холодными пельменями, спросил: «Опять хлам тащишь?» Кольцо жгло палец, но Анна не снимала — снились обрывки чужой жизни: кринолиновое платье зацепляется за
Люка ковырял засохшую пену на стенке кружки, когда в кафе ворвался мужчина в мокром плаще. «Месье, вы забыли это вчера», — бросил он конверт с потрёпанными углами на стойку, пахнувшую цикорием и пылью. Внутри оказалась схема тоннелей под булочной *La Roue*, где Люка каждое утро покупал багет с изюмом. Его соседка Софи, стирающая бельё во дворе-колодце, спросила позже: «Ты видел, как Рено из
