Молодой хирург Хавьер Моралес переводится в провинциальную клинику после скандала в столице. Его кабинет — бывшая кладовая с треснувшей плиткой, пахнет сыростью и антисептиком. На первом же обходе он сталкивается с медсестрой Кармен Вальдес, которая, поправляя очки, бросает: «Здесь не ставят *синдром Гийена-Барре*, доктор. У нас нет оборудования, а у вас — опыта». Утром в кафетерии, за
Карла, прачка из Сан-Паулу, каждое утро замачивала горы белья в цинковом тазу, пока её дочь Луана, 12 лет, собирала крошки с прошлого ужина для уличных голубей. «*Сегодня купим фасоль?*» — спросила Луана, завязывая шнурки рваными кроссовками. На рынке Лапа, между лотками с жакаре́м и киосками асаи, Карла столкнулась с Энрике, своим бывшим, который теперь торговал подержанными шинами. «*Тебе всё
Эмили Картер, морской биолог с облезлым термосом в руках, неделю дежурила на станции у залива Изобилия. В её блокноте, заляпанном солёной водой, — зарисовки горбача по кличке Туи, которого она выслеживала с помощью гидрофона. «Опять сети порвал, как в прошлом году?» — хрипел по рации Джек Таранаки, капитан траулера *Moana Rua*, разгружая ящики с паукообразными крабами у причала Пайхии. Утром 12
Йорис, фотограф с потрёпанным «Никоном», каждый вечер торчал у канала Сингел, снимая проституток в красных окнах. Эльс, его сестра-журналистка, таскала его на подпольные рауты в ангарах НДСМ, где торговцы оружием обсуждали сделки под техно. «Вот этот, в кожаном пальто, — шептала она, тыча локтем, — три дня назад выбросил тело наркокурьера из машины у Центрального». Йорис щёлкал затвором, а запах
Филли, рыжеволосая девушка в потёртой кожаной куртке, чистила блендер в кафе на углу улицы Каррер-де-Парадис в Барселоне. В кармане её фартука лежал старый фотоаппарат «Зенит», найденный в коробке с испорченными мандаринами. После щелчка затвора на плёнке проявился силуэт незнакомого магазина с неоновой вывеской на кантонском диалекте. Вместо грохота посуды Филли вдруг услышала гудки парома
Радбод, король фризов с обветренным лицом и седыми космами, собирает вождей в дымном зале Утрехта. На столе — карта из дубленой кожи, помеченная углем: крепости франков продвигаются к болотам. «Карл Мартелл хочет наши земли, но мы отдадим только пепел», — рычит он, сжимая рукоять секиры. Его дочь Тийа, в плаще из выцветшей шерсти, перешептывается с молодым воином Элхардом — тот предлагает сжечь
Лукас, 17 лет, моет столики в кафе на улице Толедо. В кармане — смятая записка от отца: *«Купи хлеб до восьми»*. Хавьер, его друг с сигаретой за ухом, рисует на салфетке граффити-череп. «Опять эти туристы оставили мелочь», — бросает Лукас, замечая монеты под стулом. Внезапно в дверях появляется Ана в потёртой кожаной куртке. «Ищешь кого-то?» — «Брата. У него на шее татуировка — змея, кусающая
Джек и Миа, брат с сестрой, застряли в пыльной пустоши возле Брокен-Хилл, когда их пикап заглох посреди гравийной дороги. Джек, в потрепанной кепке и с перекошенным ремнем на джинсах, ковырялся в двигателе, пока масло не залило ему руку: «Трещина в радиаторе. Без сварки тут не обойтись, даже скотч не вытянет». Миа, перебирая смятые карты в бардачке, тыкала пальцем в пятно на карте — якобы ферму в
Кейт, с сигаретой в зубах, втирала полироль в капот подержанного "Мустанга" — автосалон в Альбукерке задыхался от 40-градусной жары. Меган, её напарница с выцветшим тату на запястье, щелкала зажигалкой у витрины: «Чертовы банки кредиты не одобряют, а эти уёбки на шестом «Крузаке» катаются». Они придумали схему: клиентам, приехавшим за дорогими внедорожниками, подбрасывали в карманы
Эмили, переехавшая в старый дом тети Марты на окраине Салема, находит в подвале коробку с письмами 1692 года. В них упоминается Сара Хоторн, прапрабабка Эмили, обвиненная в колдовстве: *«Она шептала с воронами, а на утро урожай сгорел»,* — выцарапано неровным почерком. Заинтригованная, Эмили тайком пробирается в архив городской библиотеки, где сталкивается с Люком, сыном местного пастора. Он,
В июле 1918-го следователь Николай Соколов, дрожа от холода в промокшем пальто, шарил фонарём по полу подвала Ипатьевского дома. На стене — выщербленные пулями пятна, в углу валялась пуговица с вензелем «А», обрывок детского пояса. «Здесь стреляли в упор, — бормотал он, зарисовывая в блокнот следы крови. — Но куда дели тела?» В Омске, перебирая показания свидетелей — машиниста Григория Никулина,
В портовом городе Вальпараисо Карлос Мендоса, бывший полицейский с шрамом над левой бровью, копается в записях о пропавшей девушке. Его офис — задняя комната бара *Ла Сомбра*, пахнущая пережаренным маслом и старыми газетами. Хозяин заведения, толстяк Рауль, передает ему конверт с вырезкой из *El Mercurio*: «Изабелла Гутьеррес. 19 лет. Последний раз видели у рынка Тирсо де Молина». На обороте —
