Лера, пахнущая акриловой краской, царапает шпателем обои в хрущевке на улице Белинского. Телефон в кармане джинс гудит: мать напоминает про платье у Тамары Константиновны и депозит в «Грановитой палате». «Ты вообще спала?» — Катя, подруга с третьего этажа, ставит на табуретку банку «Балтики», пока Лера вытирает пот со лба рукавом. «Дима вчера опять про кредит на машину толкал. Говорит, после
Лёша, в рваных кедах и потертой куртке, толкал скутер возле метро «Тульская», пока Катя в розовой дублёнке ждала его у ларька с шаурмой. «Опять задержался? У меня папа в семь заберёт на корпоратив», — бросила она, разминая замёрзшие пальцы в кожаных перчатках. Он прятал лицо в шарф, пахнущий бензином от ночных развозов: «Давай в кино сходим, а не на твои дурацкие тусовки». Вечером, пока Катя
Анна, в платье с выцветшими розами, каждое утро ставила самовар, пока Николай чинил развалившийся забор. «Сколько можно латать эти дыры? — бросала она, завязывая фартук поверх старого свитера. — В школе опять за квартиру просят, а у нас…» Николай молча стучал молотком, гвозди падали в подмерзшую грязь. Вечером, когда в печке трещал последний уголь, он рылся в ящике с инструментами, вытаскивал
В студии с линолеумным полом и потрепанными бархатными занавесками Сергей, ведущий в пиджаке с блестками, толкал Ольгу локтем: «Смотри, Витя в костюме аиста опять лампу хвостом задел». За кулисами участник в маске медведя, Паша, пытался достать из пасти костюма застрявшую вафлю — крошки сыпались на пол. Зрительница в третьем ряду, тетя Люда, кричала: «Цыпленка угадала сразу! У него ботинки на два
Игорь Семёнов, оперативник ФСБ с облупленной татуировкой на запястье, первым нашёл тело в парке у цирка. В кармане убитого — пачка сигарет «Беломор», обручальное кольцо с царапиной вдоль гравировки *«Лена, 1998»*. На асфальте — следы шин от «Газели», свежий окурок «Примы» с помадой. «Не новичок, — бросил Игорь напарнику, тыча пальцем в аккуратный разрез на горле. — Резал, пока тот зажигалку
Сергей и Маша жили в двухэтажном доме с облупившейся краской на окраине Перми. По утрам брат завтракал яичницей, оставляя желтки нетронутыми, а сестра собирала в рюкзак учебники и баночку компота. «Опять забыл выключить плиту?» – бросала она, хлопая дверью в прихожей, где висела куртка отца-дальнобойщика с потёртыми нашивками. В пятницу, после уроков в школе №17, они нашли в гараже коробку со
В провинциальном городке под Екатеринбургом, на улице с облупившимися фасадами хрущёвок, 16-летний Игорь Михеев находит в подвале бабушкиного дома старый дневник с водяными пятнами. На странице от 12 октября 1978 года записано: *«Сегодня видел, как отец вынес из сарая свёрток… Кричал, чтобы я не подходил»*. Игорь показывает дневник соседке Анне, которая чинит на кухне радиоприёмник. «Тут про
Лиза, девушка из московского района Бирюлёво, в пятницу вечером разгружала коробки с сиропами в подсобке кафе «Светлячок». За дверью послышался акцент: «У вас есть *шаурма* без майонеза?» — спросил парень в потёртой куртке с выцветшим принтом Карпат. Артём, электрик из Ивано-Франковска, два месяца назад устроился на стройку у метро «Тёплый Стан». Лиза, вытирая руки о фартук, бросила: «У нас
Артём, слесарь с завода «Уралмаш», каждое утро ковырял чугунную плиту в хрущёвке на окраине Екатеринбурга. В пятницу, после смены, нашёл в кармане робы потёртый листок: *«Ищи меня у водонапорной башни за рынком. Ф.»*. Соседка Галя, продавщица из ларька «Пятёрочка», плевалась, пока чистила семечки: «Опять эти пьяницы шутки шутят. В прошлом месяце Славку так на помойку заманили». Но ночью, когда в
Сергей, водитель грузовика с выцветшей татуировкой на предплечье, застрял под Липецком из-за лопнувшей покрышки. Дождь стучал по кабине, когда он, ругаясь на сползающую домкратом, заметил Леру — девушку в промокшем ветхом платье, стоявшую у обочины с рюкзаком без молнии. *«До Воронежа подбросишь?»* — спросила она, вытирая ладонью воду с лица. В придорожном кафе «Рассвет», где пахло подгоревшей
Илья, щурясь от утреннего света, поправлял кортик на поясе, пока Саша рядом ковырял ногтем засохшую грязь на сапоге. «Ты опять вчера в карты до звонка играл? — бросил Илья, замечая помятый воротник у товарища. — Гришин тебя снова на плацу выставит». Казарма в Питере пахла махоркой и мастикой для сапог. После построения — десять кругов по плацу, уроки штыкового боя в зале с треснувшими стенами.
Марьяна, 23 года, снимает угол в хрущевке на окраине Питера. Каждое утро — перекур на балконе с соседкой Аллой, пока кипит чайник. «Опять эти сопливые троллейбусы», — бурчит она, заворачиваясь в потертый плед с оленями. Днем — курсы японского в бизнес-центре «Ладога», где преподает замкнутый аспирант Кирилл. «Идиома «самурай без меча» — не про отсутствие, а про выбор», — поправляет он, пряча
