Джитендра застрял в пробке на мосту Ворли, опоздав на собрание в офисе *Shine Electronics*. Гаятри, вытирая пот со лба в душном классе муниципальной школы, проверяла тетради с ошибками в словах «электричество» и «конденсатор». Вечером они ели холодные паратхи с остатками алу-гоби, споря, кому платить за сломанный кондиционер. «Ты же знаешь, моя премия задерживается», — бормотал Джитендра,
Арадхи Мукерджи, 22 года, копается в коробках со старыми газетами в тесной квартире на окраине Мумбаи. Ее брат Вихан, в засаленной футболке, бросает: «Папа хранил эту макулатуру вместо фотоальбомов. Искал компромат на дядю Раджива?» В углу комнаты гудит вентилятор, не справляясь с запахом плесени. Арадхи находит конверт 1998 года с адресом в Гоа — письмо от незнакомки по имени Лайя, упоминающей
Ахмет, с потрескавшимися от ветра губами, гонит овец по каменистому склону возле деревни Чамлы. В кармане его выцветших штанов лежит потёртая фотография отца, погибшего при обвале в той же долине год назад. «Этих баранов продашь — землю отберут», — шипит дядя Хасан за столом, разламывая лепёшку. Вечером Ахмет крадёт из сарая дедовский компас с треснутым стеклом — единную вещь, оставшуюся от
Сергей копошится в мастерской на Литейном проспекте, пытаясь дописать портрет покойной Елены. На мольберте — её незавершённый профиль с родинкой у виска, палитра засохла ещё в прошлом году. «Ты как сквозь туман меня видишь», — всплывает её фраза за завтраком, когда он в сотый раз поправлял свет на её лице. После похорон женится на Ольге, фармацевтке с Васильевского: она таскает в квартиру коробки
В старом квартале Дубая Зейн аль-Фарид, 19 лет, тайком репетирует с группой на заброшенной крыше, пряча электроуд от отца-торговца коврами. «Сын, музыка не оплатит счета», — рычит отец, разбирая коробки с *аджманскими* коврами, пахнущими овечьей шерстью и пылью. По ночам Зейн переписывается с Прией из Мумбаи — она бьет в табла под гул вентилятора в комнате, заваленной учебниками по инженерии.
Джанеки, в розовом сари с выцветшими узорами, каждое утро подметала двор перед домом в Раджастхане, пока её муж Виджай допивал чай с кардамоном. "В магазине тканей клиенты ждут, а ты третий час копаешься с бритвой", — бросала она, вытирая пот со лба. Виджай, поправляя клетчатый тюрбан, ворчал: "Солнце ещё не в зените, успеем". К вечеру выяснялось, что он забыл оплатить счёт за
В старом доме на окраине Ченнаи, Раджа, 28-летний механик, чинил мотоцикл Enfield, когда услышал голос за спиной: *"Помнишь, как мы крали манго у мистера Шармы?"*. Он обернулся — перед ним стояла Мира, его подруга детства, в потёртом сари цвета индиго. Её левая бровь была рассечена шрамом от аварии, о которой Раджа не знал. В кармане у неё лежало письмо от матери с требованием вернуться
Радха, в простом хлопковом сари с выцветшим узором, каждое утро мелет зерно на каменной жернове возле хижины, пока дым от очага смешивается с запахом коровьего навоза. Кришна, в залатанной рубахе, перегоняет стадо в поле мимо храма Вриндавана, где колокольчики звенят под порывами ветра. «Смотри, цветы кадамбы упали на тропу», — говорит он, протягивая ей ветку, пока она перевязывает рану на копыте
Алиса, в розовой служебной жилетке с пятном от капучино на рукаве, вытирала стойку в кафе на Старом Арбате. Марк, с гитарой за спиной и потёртым пледом в рюкзаке, заказал эспрессо и спросил: «Выключатель в туалете всё ещё бьёт током?». Они столкнулись у раковины, когда она несла поднос с грязными чашками, а он поправлял расстроенную струну. Вечерами он играл в подвале рядом с Третьяковкой, где
Дарья Кирилловна, 72 года, переезжает в полузаброшенный дом в деревне Черёмушкино после того, как сын продал её московскую квартиру. Узкая железная кровать, треснувшая печь, обои с блеклыми ромашками — всё напоминает о детстве, которое она провела здесь до отъезда в город. По утрам она собирает крапиву у колодца, варит варенье из одичавшей смородины. Сосед Николай Петрович, в засаленном картузе,
В провинциальном городке под Тобольском следователь Антон Кораблёв, переведённый из Москвы за конфликт с начальством, расследует смерть рыбака, чьё тело выловили в сетях вместе с браконьерским уловом кеты. Местная участковая Марина Соколова, в прошлом биолог, ведёт его через заснеженные причалы к лабазам, где ворованную икру сбывают перекупщикам: *«У нас каждый второй знает, как разделывать рыбу,
Раджа, сын владельца текстильной фабрики в Джайпуре, тайком рисует эскизы сари в своей комнате, заваленной тюками ткани и коробками с нитками. На рынке специй он сталкивается с Мирой, которая торгует краской для хны и чинит старые паланкины. «Твой узор похож на треснувшее стекло», — говорит она, разглядывая его случайно выпавший рисунок, пока продавец лепешек на соседней тележке громко зовет
