Таня, в соломенной шляпке с оборванными лентами, каждое утро пробиралась через заросли крыжовника к заброшенной железнодорожной станции. Там она оставляла крошки хлеба на ржавых рельсах, надеясь приманить иволгу, чей крик слышала из окна спальни. Во дворе соседского дома Сергей, в засаленной футболке «Спартак», ковырял в гараже старенький «Минск», бросая через забор: «Опять за птицей? Да она уже
Эзра, студент-биохимик, подрабатывает ночными сменами в кафе *Black Brew* на окраине Бостона. Его отец, Грегор, исчез три месяца назад, оставив только потрёпанный дневник с формулами и рисунками летучих мышей. Однажды в кафе заходит мужчина в плаще с серебряным кулоном в форме клыка — Люциус. Он ставит на стойку пузырёк с чёрной жидкостью: «Скажи отцу, что его *проклятая кровь* всё ещё ищут. Или
Лина, рыжая 16-летняя старшеклассница из Нючёпинга, нашла в ржавом ящике на школьном чердаке карту с пометками. Ее друг Маркус, вечно в потертой косухе и с разряженным пейнтбольным пистолетом за поясом, сразу узнал контуры военного полигона под городом. "Тут метки как в игре *Штурмовой рассвет*… Только координаты ведут к озеру Веттерн", — бормотал он, тыча пальцем в пятно от кофе на
Минджэ, 23 года, каждое утро помогает младшей сестре Соре, 17 лет, собраться в школу. Они живут в пятиэтажке на окраине Сеула, окна кухни выходят на автостоянку. Сора с трудом завязывает шнурки из-за ДЦП — Минджэ ворчит: «Опять на «кроличьи ушки» забила? Давай переделай», но сам наклоняется поправить. После уроков Сора тусуется с одноклассником Джунсу у фуд-трака возле метро «Хондэ» — он
Эмили Картер, художница из Ванкувера, неделями не выходит из своей задымлённой студии на окраине города. Она рисует портреты погибших в пожарах по старым фотографиям, которые приносят родственники. В углу комнаты валяется обгоревшая кукла, найденная на месте поджога дома на 5-й авеню. "Ты видела эти пятна сажи на рамах? — спрашивает её подруга Лена, разглядывая незаконченный портрет пожилой
Шериф Ник Монан переезжает с женой Сарой и сыном-подростком Чарли в закрытый поселок Gates. На первом же собрании соседка Клэр Рэдклифф, в строгом костюме от Armani, спрашивает Сару: «Вы ведь не из тех, кто копается в чужих мусорных баках?» — в её голосе смесь вежливости и угрозы. Чарли замечает, что местные подростки избегают леса за школой; на ржавой скамейке у пруда он находит порванный
Джейк, пятнадцатилетний парень из прибрежного городка Порт-Клэр, находит в рюкзаке Ричарда смятую записку: *«Если что — ищи у резервуара с краской. Там всё»*. Он педалями давит по гравийной дороге к заброшенному докерскому складу, где они с Ричардом когда-то разрисовывали стены баллончиками. В кармане джинсов — найденный вчера медный ключ с гравировкой «№47». На пыльной скамейке у причала Сара,
Марчелло, журналист из Милана, копается в архивах городской газеты. Находит папку с пометкой «Сан-Феделе, 1937» — внутри письма священника, чьи проповеди совпали с арестами антифашистов. Дождь стучит по окну редакции, он курит «Мальборо», пьёт холодный кофе. Его друг, отец Андреа, заходит в кабинет, видит разложенные фотографии: толпа у церкви, чёрные рубашки в первом ряду. «Ты перешёл границу, —
В дождливом Ливерпуле 70-х Эмили Кроули, 27 лет, топчет окурки на паркете своей однокомнатной квартиры над пекарней. Каждое утро она спускается вниз за черствым караваем, который ей оставляет хозяин-грек Никос, бормочущий про «английскую соль в хлебе». Ее младший брат Томми, 19 лет, пропадает в подвале местного паба «Красный якорь», чиня радиоприемники и ворча на транзисторы. Их соседка, вдова
Миа, рыжеволосая барменша из кафе «Лабиринт» на углу 5-й авеню, каждое утро вытирает стойку тряпкой с запахом старой кофейной гущи. Её друг Итан, застенчивый продавец из букинистического магазина через дорогу, приносит ей потрёпанные экземпляры вроде «Лолиты» или «Улишком громкого одиночества», пряча между страниц листки с цитатами из песен The Cure. «Ты опять перепутал меня с кем-то, у кого есть
Лена, в рваном плаще и с рюкзаком, набитым консервами, пробиралась через переулки Берлина, пока Марк высматривал полицейские патрули. Они ночевали в пустующем гараже за авторынком, где на стене висела карта с пометками красным маркером — Штутгарт, Дрезден, потом на север. «Съешь хоть что-нибудь», — бросила Лена, протягивая черствый брецель. Марк молчал, ковыряя ножом трещину в кирпиче: его сестра
Лиам, 22-летний бариста из Сиэтла, каждое утро протирал стойку в кафе *Green Canopy*, замечая, как клиенты ворчат на цены латте. После смены он копался в старом сундуке, доставшемся от деда-лесоруба, и наткнулся на резной деревянный медальон с трещиной в форме дубового листа. Надев его, он начал видеть полупрозрачные силуэты в парке — например, девушку с корой вместо кожи, которая шипела: *«Ты