Кадзуя, в мятом свитере, тыкал в клавиатуру, пока Сатоси скручивал провода под столом. Их квартира в Сибуе пахла старой пиццей с ананасами — спор из-за неё длился три дня. "Ты вообще видел, как это выглядит со стороны?" — Сатоси тыкал пальцем в экран с прыгающим пиксельным драконом. На подоконнике стоял кактус, который Кадзуя поливал энергетиком, утверждая, что "растениям тоже
В прибрежном городке Сирауми 17-летняя Хибари Морисаки каждое утро до рассвета помогает отцу разгружать ящики с сардинами на рыночной площади. Ее старший брат, Такуми, чинит проржавевший мотор их семейной лодки «Унаги-мару», ворча: *«Опять эти туристы сфотографировали дырявый борт — скоро нас в инстаграмме как достопримечательность отмечать будут»*. За старым пирсом, где бабушка Хибари сушит
Хана, 14 лет, каждое утро поправляет розовый Деко-браслет на запястье перед входом в Том-Соуэр — виртуальный район, где воздух пахнет озоном от голопроекторов. Ее друг Сато, в потрепанной куртке с нашивкой «404», взламывает рекламные щиты, заменяя их пиксельными граффити. Они ищут Нуро, хакера, который украл данные о «призраках» — цифровых слепках умерших. В кафе «Байт-Стар» Хана находит записку
Цукуне, семнадцатилетний парень из затерянного в горах посёлка, каждое утро просыпается под крики петухов и запах дыма из соседской печи. Он встречает Хосино, новенькую в классе, которая рисует в тетради горные пики вместо конспектов. Они разговаривают у облупившегося киоска после школы: она спрашивает, не боится ли он, что дожди размоют дорогу в город, а он пожимает плечами — «Здесь хоть знаешь,
Годжо за рулём джипа проклинает треснувший радиатор, пока Сандзо в тени кактуса перематывает окровавленную повязку на запястье. «Если сломаешь ещё одну шестерёнку — следующий ремонт будешь оплачивать из своего кармана», — бросает Хаккай, ковыряясь в моторе отверткой с присоской от мороженого. Гоку тем временем роется в рюкзаке, вытаскивая смятый пакет с рисовыми шариками: «Кто съел последний
Юта Комада приезжает в прибрежный городок в префектуре Сидзуока через неделю после того, как разобрал коробки с архивными записями отца. В мастерской пахнет дрожжами и влажным деревом, а в углу ржавеет аппарат для пастеризации, который так и не починили. Сестра Сакура, в фартуке с пятнами от рисовой муки, тычет пальцем в журнал учёта: «В прошлом месяце продали тридцать бутылок. Даже старики из
Саори, девятнадцатилетняя девушка в потёртом желтом рюкзаке, каждое утро подметала крошки у пекарни «Цукимура», пока не находила в мусоре Горо — розового свина с шершавой кожей и привычкой ковыряться в объедках. «Ты же тоже чего-то хочешь, да?» — спросила она, вытирая ладонью пот со лба, но Горо лишь хрюкнул, уткнувшись мордой в корку хлеба. Они поселились в полуразвалившемся домике у заброшенной
Сун Джин-У, в потрёпанной ветровке с выгоревшим капюшоном, шарит по полкам мини-маркета в районе Итхэвон. Берет банку энергетика и пачку дешёвых крекеров — сегодня снова ночная смена на «Вратах». У прилавка старуха вязала шарф, не глядя бурчит: «Опять эти охотники… мусорят, шумят». На мониторе за спиной мелькают новости: «Гильдия «Белый лев» объявила набор…» Джин-У щелкает языком, достаёт из
Юки, 17 лет, переезжает из Токио в старый дом в префектуре Симанэ после развода родителей. На вокзале Канадзавы она роняет чемодан с косметикой, рассыпая тюбики по мокрому асфальту. «Эй, осторожнее!» — хрипит старик в рабочей жилетке, помогая собрать вещи. В доме пахнет затхлой татами, а на кухне завелись муравьи. Юки пытается приготовить омлет с тофу, но газовая плита дымит: «Черт, тут хоть
Аяко, дочь кузнеца из приморской деревни Усио, нашла в старой кузне ржавый медальон с трещиной в форме молнии. Отец запрещал трогать ящик под верстаком, но после его смерти она разбила замок топором. Медальон прилип к ладони, оставив шрам, а из дыма печи материализовался мужчина в доспехах с обугленным краем плаща. «Ты освободила проклятие, — сказал он, подбирая с пола крошки засохшей хурмы. —
Юки, массажистка из крохотного салона в переулке за станцией Сибуя, каждый вечер протирала стеклянные банки с имбирным маслом, пока не заметила клиента с перебинтованной правой рукой. Хирото, пианист джаз-бара «Moon Rabbit», пришел после того, как сорвал концерт — пальцы свело от волнения. «Вы давите на точки, как на клавиши», — проворчал он, когда она разминала его ладонь. «А вы дышите так,
Сакура каждое утро размораживает дверь кафе «Полярная сова» скребком с отколотой ручкой. Вчерашний снег хрустит под ботинками Хирото, который тащит мешок с углём для печки. «Опять забыла перчатки?» — бурчит он, выдыхая пар. Сакура, растирая уши, перебрасывает разговор на его проваленный тест по химии. В соседнем квартале Маи в резиновых сапогах до колен разгружает коробки с морскими ежами на