Марина, парикмахер из Одессы, втирала лосьон в ладони после восьмого клиента, когда заметила в инстаграме мужа — Игорь стоял возле киоска с раками на Привозе, а рядом мелькнула рука в синей куртке с чужой цепочкой на запястье. «Шо, опять его коллеги кормят?» — спросила она у зеркала, вытирая ножницы салфеткой. На следующий день, приехав в типографию за визитками для салона, наткнулась на
В старом районе Берлина, на углу Шёнхаузер-аллее, Лена Мюллер, студентка-архитектор, заметила, как мужчина в коричневом пальто выбросил в урну свёрток с фотографиями разрушенного бункера. Через два дня её сосед Йонас, механик из гаража на Краковер-штрассе, нашёл аналогичные снимки в ящике с инструментами. «Ты тоже видел эти чёртовы стены?» — спросил он, разливая кофе в гараже, пахнущем машинным
Лейла Харпер, 27 лет, в пятничный вечер роется в подвалах чикагской библиотеки, где работает. Зацепляется свитером за ящик с дореволюционными книгами — из рассыпающегося фолианта на идише выпадает фотография женщины в платке, лицом как её зеркальное отражение. «Ривка Гольдштейн, 1919» — чернильная подпись стирается от прикосновения. В квартире на 3-й улице Лейла пробует прочесть заклинание из
В пригороде Филадельфии 16-летний Бенджамин "Бини" Кларк снимает десятиминутные ролики про сборку LEGO в подвале родителей. Его соседка Элла Моррис, в рыжих дредлоках и с накладными ресницами, тайком таскает из школы камеру для съемок. Они монтируют между уроками алгебры и сменой в пиццерии *Slice Haven* — Бини вечно красуется в толстовке с единорогом, которую мать купила на распродаже.
Лена, 32 года, бухгалтер из Финикса, приезжает в родной городок Брекенвилль после смерти матери. Её встречает младшая сестра Джулия, 26 лет, тату-мастер, в растянутом свитере с пятном от кофе. В наследство — полуразвалившееся кафе «Ореховый уголок» и дом с облупившимися зелёными ставнями. Лена сразу открывает ноутбук: «Продадим, разделим деньги и разъедемся». Джулия тычет пальцем в трещину на
Такуми Томодзаки, старшеклассник с вечно спутанными волосами и привычкой прятать глаза за челкой, каждое утро проходит мимо вендингового автомата с газировкой у станции Омия, считая шаги до школы. «Реальность — бракованная игра», — бормочет он, застряв в толпе у турникетов, пока одноклассники смеются над мемом в телефонах. После уроков в пустом кабинете 2-В Хина Аи, девушка с идеальным маникюром
Пьер Леру, капрал 3-й роты, втирал в обмороженные пальцы сало, украденное из опустевшей избы под Можайском. Его сосед по биваку, Антуан, сгорбившись над потухшим костром, бурчал: *«Генералы обещали шампанское в Кремле, а мы жрём воронью требуху»*. В деревне Петрищево, куда отступили французы, местные давно сожгли амбары — только обугленные стены торчали из сугробов. По дороге к Колоцкому
Тай Аида, в потёртой школьной форме, сидел на скамейке в парке Синдзюку, перебирая колоду карт с потёртыми углами. Рядом валялся пустой стакан от напитка из автомата — сладкий остаток «Мелти-Кола» прилип к карте «Теникуиси». «Опять проиграл из-за этой проклятой задержки фазы...» — бормотал он, тыча пальцем в экран смартфона, где светилось сообщение от Минами: «Козырек в 17:00. Найди замену для
Наталья из Минска, в растоптанных ботинках и потёртой куртке, пробирается через грязный снег к пятиэтажке на окраине. Её брат Игорь пропал после того, как уехал на заработки в Москву — последнее сообщение было голосовое: «Нашли мне тут работу, электриком. Не парься». В подъезде на Лобанка, 17, где он снимал комнату, хозяйка, женщина с сиплым голосом, махнула рукой: «Съехал месяц назад. С казахами
Мариана, журналистка из Сан-Тельмо, и её муж Лукас, инженер-строитель, переезжают с дочерью Хуаной в старый дом в пригороде. Стены покрыты трещинами, пахнет сыростью, а в спальне Хуаны на полу валяется сломанная кукла в платье 1940-х годов. Лукас смеётся над слухами о призраках: «Это просто сквозняк, а не духи», — говорит он, заклеивая окна скотчем. Мариана находит в подвале коробку с письмами на
Лорен, 28 лет, менеджер кофейни на Бликер-стрит, и Джейк, гитарист локальной группы, живут в съемной двушке в Бруклине. После пяти лет отношений Лорен заявляет за завтраком: «Я купила билет в Лос-Анджелес. Один». Джейк, размазывая авокадо по тосту, паузит: «Ты серьезно? А репетиции?» Они решают «взять паузу», но Лорен оставляет ключи от квартиры — «Если захочешь вернуть гитарный кабель, я в 4Б».
Эмир копошится в тесте за прилавком семейной пекарни в квартале Кадыкёй. Ветер с Босфора заносит в окно рыбный запах с рынка, пока он выкладывает симиты на деревянный лоток. "Опять пересолил, — бормочет он, вытирая муку с татуировки на запястье, — отец бы уже ремнем отхлестал". Дверь звякает колокольчиком — входит Лейла в промокшей кожаной куртке, стряхивает дождь с рыжих волос.