Хасан, 28 лет, работает автомехаником в гараже отца в стамбульском районе Фатих. После смерти отца он обнаруживает долговую расписку на 150 тысяч лир от местного ростовщика Джевдета. «Ты думал, твой батя святым был?» — усмехается Джевдет, разглядывая грязные клавиши калькулятора. Сестра Хасана, Лейла, уговаривает его продать гараж, но вместо этого он закладывает мамины золотые серьги, берет
Зыгу, затягиваясь сигаретой у бара в подвальном клубе на Праге, тыкает пальцем в грудь Марека: «Таможня выцепила последнюю партию у реки. Кто-то из твоих болтнул». Марек, отодвигая стакан с тёмным пивом, хрипит: «Мои пацаны не ссут под себя, как твои шкеды со Старого Мяста». За стойкой бармен вытирает стёкла, игнорируя перепалку. На следующий день Кася, в дождевике с потёртым капюшоном, ковыряет
Джек Тернер, 34 года, механик из Риверсайда, штат Огайо, каждое утро втихаря бегает вдоль ржавых железнодорожных путей за автосервисом. Его кроссовки Adidas 2015 года, переклеенные суперклеем, хлюпают в лужах от растаявшего льда. В гараже «Томми-Моторс», где он чинит старые пикапы, тренер Луис Моралес, бывший полупрофи-боксер, тычет пальцем в рентгеновский снимок: «Ты сломал колено, а не жизнь.
Захра, хозяйка маленького салона в старом районе Бейрута, каждое утро начинала с того, что протирала пыль с зеркал и расставляла флаконы с краской для волос, пахнущие аммиаком. Ее клиентки — вроде Малик, которая приходила каждую пятницу, чтобы покрасить седину, — обсуждали цены на бензин и сплетничали о соседке, вышедшей замуж за египтянина. «Ты слышала, как Аида кричала на сына вчера? — Малик
Карлос Аскарате, младший бухгалтер из Барранкильи, получает от матери, доньи Росы, коробку с письмами покойного отца. В них упоминается участок земли в Ла-Гуахира и некая Мариана — имя, которое мать резко обрывает: «Не лезь, где не просят». Карлос копается в архивах муниципалитета, замечает расхождения в документах на семейный магазин тканей. За кофе с панде боно соседка роняет: «Твой папа каждую
Лина, шведка с обветренными руками от работы в гётеборгском порту, каждое утро торгует сельдью с лотка, заваленного льдом. Её соседка Марта, перебравшаяся из Копенгагена в Осло из-за долгов, ворчит, разбирая ящики: «Тут даже рыба дороже, чем у нас в районе Нюхавн». Они делят крохотную комнату над складом, где по вечерам Лина учит норвежский по потрёпанному учебнику, а Марта чинит дырки на своих
Лиам, 17 лет, с рыжими вихрами и потёртым рюкзаком с нашивкой из «Звёздных войн», столкнулся с Эмили на парковке заброшенного боулинг-клуба в Редмонде. Она, в зелёной толстовке с капюшоном и с гитарным чехлом за плечом, собирала рассыпавшиеся CD-диски. «Привет, призрак прошлого», — бросила она, не глядя, подбирая царапанный альбом The Offspring. Лиам наклонился, протянул ей треснувший диск с
Медсестра Ева, тридцать четыре года, живет в съемной квартире на окраине Бристоля. Каждое утро она покупает кофе в автомате у больницы «Сент-Маргарет», где работает в отделении неотложки. Ее соседка Лиза, студентка-архитектор, постоянно оставляет на кухне грязную посуду, а Ева молча моет ее, заедая стресс шоколадными батончиками. В четверг, после ночной смены, она замечает пропажу обезболивающих
Лекса тащит Дэнни на вечеринку к Эйвери в старый дом на окраине, где треснутые ступени крыльца скрипят под кедами. В кладовке за разбитой вазой они натыкаются на коробку с потрёпанными карточками — "Сыграем, трусы?" Эйвери усмехается, доставая фигурку с красными глазами. "Это ж смешно, тут даже правила на латыни", — Лекса тычет в инструкцию, пока Маркус уже тянет карту. К утру
Эмили, 23 года, каждое утро просыпается в съемной квартире над кондитерской *La Douceur* в Монреале. Ее сосед и коллега Люк, бывший механик, чинит сломанный миксер, пока она замешивает тесто для пирожных с кленовым сиропом. «Опять перегрел мотор?» — бросает Эмили, вытирая руки о фартук с пятнами какао. В углу мастерской — стопка неоплаченных счетов за аренду и письмо от матери из Квебека: «Брось
Во Фошане, послевоенные улицы забиты рикшами и лавками с сушёной рыбой. Ип Ман, теперь учитель в полуразрушенной школе, каждое утро разминает плечи перед тренировкой учеников. Его жена Чжэн Шухуэй ругает за то, что продал её фамильное кольцо, чтобы заплатить за аренду додзё: *"Лучше бы ты торговал чаем, чем этим воздухом кормил!"* В порту местная банда "Чёрный краб" вымогает
В провинции Батангас 17-летняя Мика разбирает вещи покойной бабушки в деревянном доме с резными ставнями. Под стопкой выцветших *барóт* она находит потёртый дневник с засушенной синей бабочкой между страниц. «*Ang mga paru-paro ay gabay ng kaluluwa*», — вспоминает она слова соседки Алины, вытирая пыль с фотографии 1944 года, где молодая бабушка стоит рядом с японским солдатом. В тот же вечер,