Эмили, младшая медсестра из клиники в провинциальном Альберте, и Джейкоб, ее брат-дальнобойщик, натыкаются на засыпанную землей шахту за старым мостом. Внутри — ржавые консервные банки, обрывки газет 1980-х, на стене углем нарисован глаз внутри треугольника. "Смотри, тут даты," — Эмили светит телефоном на надпись *12.09.88 — они вернулись*. Джейкоб смеется: "Грибники шалят,"
Лера, пятнадцать лет, находит на чердаке бабушкиного дома в Екатеринбурге коробку с плёночным фотоаппаратом «Зенит». Рядом — конверты с надписью «Архив. Не вскрывать» и потёртый блокнот, где её дед, геолог Виктор, фиксировал маршруты экспедиций по Уралу. Когда Макс, её сосед, заряжает камеру, на первых кадрах вместо пустой комнаты проявляется силуэт мужчины в плаще. «Ты видел? Он машет рукой,
Лина, 17 лет, каждое утро заказывает в кафе «Золотой лист» латте с корицей и прячется за учебником биологии. Её старший брат Марк, местный лесник, находит в дупле старого клёна ржавый медальон с гравировкой «А.В. 1893». «Опять эти сны... Там женщина в чёрном платье, она зовёт меня по имени», — Лина роняет ложку в суп, когда Марк кладёт медальон на кухонный стол. В тот же вечер соседка-пенсионерка
Инес, девушка в потёртом кожаном пальто, каждое утро протирала стойку в кафе *O Velho* на улице Алфама. Однажды между кофейными зёрнами она нашла конверт с обугленным письмом на ладино — смеси испанского и иврита. «*La kaza de la tristesa está en Bélem*», — прошептала старуха-клиентка, указывая на башню Торри-ди-Белен. В тот же вечер Инес, пряча под шарфом рыжие волосы, прокралась в архив
В Рейкьявике Айва, геофизик с потрескавшимися от мороза губами, находит в трещине ледника Ватнайёкюдль металлический диск с насечками, напоминающими исландские руны. Она звонит Мартину, швейцарскому инженеру, с которым год назад пересекалась на конференции в Осло: «Пришли фото — там слои, как годичные кольца. Думаю, это не ледниковый мусор». Пока он в Цюрихе собирает спектрометр из старых деталей
Эмили Харт, редактор кроссвордов из чикагской *Daily Chronicle*, каждое утро начинала с подгоревшего кофе из автомата на углу Мэдисон-стрит. Её стол был завален черновиками с пометками красной ручкой, а старый макбук с потёртой наклейкой «#PuzzleMaster» мигал уведомлением о письме без темы. Внутри — сетка из 15x15, где вместо первой подсказки стояло: «Ты следующая, если не сложишь буквы». Джейк,
В Карпатах, в старом трехэтажном отеле с резными деревянными балконами, Орест и Марьяна, брат с сестрой, делят наследство после смерти отца. Орест, в потёртой кожанке, настаивает сохранить всё как было: «Здесь каждый гвоздь отец забивал сам», — бормочет он, протирая пыль с фотографии 1987 года, где семья стоит у только что построенного здания. Марьяна, в ярком свитере с оленями, спорит: «Ты
В портовом районе Санкт-Петербурга, среди складов с проржавевшими якорями и сетками для грузов, 19-летний Алексей Воронов таскает ящики с консервами. Его отец, капитан второго ранга Дмитрий Леонидович, выбил ему место на учебном судне «Сокол» через знакомого в адмиралтействе. «Ты хоть разок матросский хлеб понюхаешь, прежде чем офицерские погоны примерять», — бросил он сыну, разглядывая приказ о
Бинти, рыжеволосая 12-летняя девочка, живет с отцом-художником в старом доме на окраине Брюсселя, где треснувшие ставни скрипят от ветра. Каждое утро она бежит в школу №17 через парк Де Лакен, обходя лужи с дождевой водой, оставшиеся после ночной грозы. В классе ее лучший друг Амиру, сын марокканского пекаря, всегда приносит теплые круассаны с миндальной начинкой — они делят их за партой, пока
Майя, младший инспектор порта в Маниле, нашла в трюме ржавого грузового судна папку с пометкой *«L-22»*. Внутри — распечатанные письма на тагальском и английском, фотографии политиков из провинции Пангасинан, счет-фактура на 500 мешков цемента без указания получателя. В тот же день Джейк, бывший аналитик ЦРУ, сидел в нью-йоркской кофейне возле Бруклинского моста, разбирая зашифрованные транзакции
В дождливом Ливерпуле, 19-летняя Эмили с рыжими веснушками работает в антикварной лавке дяди — Гарольда. За пыльными витринами она находит старую шкатулку с письмами 1920-х годов, подписанными "Тео". В соседнем кафе, за чашкой эрл грей, она сталкивается с парнем в потертой кожаной куртке — это Теодор, студент-историк, который ищет следы прадеда, исчезнувшего после Первой мировой.
Лин Ичэнь, генеральный директор инвестиционной компании в Шанхае, в 7 утра уже сидит за столом с папкой контрактов. Его секретарша Су Сяонуань, в мятом голубом жакете, опаздывает на 15 минут из-за сломавшегося велосипеда — на лбу блестит пот, в руках два стакана соевого молока. «Переоденься. Через час встреча с партнёрами из Шэньчжэня», — бросает Лин, не поднимая глаз. В тот же вечер он