В припорошенном пылью районе Сантус, рядом с портом, где грузчики в рваных майках разгружали кофе, Ливия, 27 лет, продавала акракоры из тележки. Ее младший брат, Энрике, тайком торговал контрабандными сигаретами из-под прилавка. Однажды утром к ним подошел Маркус, владелец ночного клуба «Золотой краб», в рубашке с закатанными рукавами: «Слышал, твой брат ищет… *инвестиции*». Ливия вытерла руки об
Элен, бывшая медсестра, теперь подрабатывает в прачечной на улице Монтрёй. Дочь Нёйи, бросившая университет, торгует винтажными платьями на блошином рынке Сен-Уэн — прячет выручку в жестяную банку из-под печенья. «Ты что, собралась на пенсию копить?» — смеётся Элен, замечая, как та пересчитывает монеты. По вечерам они едят рататуй из микроволновки в съёмной двушке возле метро Порт-де-Клиньянкур.
Лукас, худой парень в потёртой кожаной куртке, каждое утро покупает *medialunas* в пекарне на углу улицы Бельграно. Его соседка Инес, студентка-архитектор, замечает, что он пялится на граффити с лицом Че Гевары, пока кофе остывает. «Опять не спал?» — бросает она, закуривая *Red Point*. Лукас молча кивает, доставая из кармана смятый конверт с адресом в Ла-Боке. Там, в полуразрушенном доме с
Лука, 22 года, в рваных кедах и с рюкзаком, где оторвана одна лямка, толкает скутер по узкой улице Флоренции. В кармане — смятая фотография отца в военной форме, сделанная возле киоска с *gelato*. София, рыжая девушка в джинсовом комбинезоне, сидит на ступенях базилики Санта-Кроче, рисует в блокноте канализационный люк с граффити «Mario sux». «Ты опять везешь меня не туда?» — бросает она, когда
Авинаш, 17 лет, живет в переулке Чандни-Чоук в Дели, где его отец чинит старые радиоприемники. Каждое утро он пробирается через толпу у лотков с самосой, чтобы успеть на электричку до колледжа. В кармане — потрепанный блокнот с текстами рэп-треков, которые он пишет ночью под гул вентилятора. «Ты опять эти глупости сочиняешь?» — мать швыряет на стол тарелку с чапати, когда замечает записи. После
Инес, тату-мастер из Кондесы, разбирает коробку вещей дочери Самиры после её гибели. В старом дневнике с облупившейся кожаной обложке находит зарисовки татуировок — совпадения с символами на телах клиентов. В мастерской, где пахнет жжёной кожей и зеленым мылом, она ставит клиенту змею с тремя головами, пока тот хвастается: «Эту метку только в Сан-Луис-Потоси делают, для своих». Позже она видит ту
Лера, 17 лет, в рваных кедах протискивается между киосками на рынке Соуэто, спрашивает у торговца кукурузой: «Сизве тут был? В красной куртке?». Брат пропал три дня назад после ночной смены в ремонтной мастерской. Дома мать молчит, перебирает фотографии, на одной — отец в спецовке с логотипом закрытой шахты «Маponeng». Вечером Лера лезет через дыру в заборе за старым грузовиком, находит в куче
Капитан Игорь Громов, с перебинтованной рукой и потёртым планшетом под мышкой, вполголоса спорит с лейтенантом Кирилловым на причале Севастополя. «Ты вообще представляешь, что будет, если они запустят эти ракеты?» — бросает Кириллов, поправляя берет. За спинами — рёв грузовиков, везущих ящики с оборудованием к подводной лодке «Волна». Ночью группа обнаруживает замаскированный передатчик на
Луис Бунюэль, затягивая сигарету в тесной мадридской квартире, спорит со скульптором Рамоном Асином о деньгах. «Твоя мать дала 3000 песет, но этого хватит только на билеты до Парижа и пару плёнок», — бормочет он, разглядывая карту горного региона Лас-Урдес. Через неделю они уже тащат камеру «Дебри» по грязным тропам деревни, где крестьяне в заплатанных рубахах копают картошку под дождем. Рамон
Генда Тхакур, родом из деревни под Раджкотом, втягивается в криминал после гибели мужа Викрама, которого застрелили в переулке за рынком Мумбаи. Она переезжает в квартиру в районе Дадар, где на кухне хранит пистолет под слоем риса в жестяной банке, а вместо ножа для овощей использует обрезок трубы. Ее соседка, пожилая Лалита-маа, постоянно стучит в стену, когда Генда допоздна разговаривает с
Алиса, с розовыми прядями в волосах, разгружает поддоны с круассанами в кофейне на Крещатике. Её коллега Леся шутит про «ведьминские скидки» на эспрессо, пока та незаметно чинит сломанную кофемолку взмахом пальцев. На Оболони Марина роется в архиве университета Шевченко — её конспекты по казацким обрядам испещрены пометками «Тарас, проверь даты!» и зарисовками рун. София, затянутая в вышитый
Оксана, в растянутом свитере с катышками, мешает ложкой в кастрюле борща. Запах свеклы и лаврового листа смешивается с бензиновым шлейфом от куртки Игоря, который только что вернулся с маршрута. "В гараже опять КамАЗ ломался — полдня провозился", — бросает он, доставая из холодильника банку солёных огурцов. На подоконнике треснутый горшок с геранью, за окном — пятиэтажки спального