В июне 1941-го рота финских солдат, включая пулеметчика Року, вечно недовольного механика Хиетанена и лейтенанта Лехто, двигается через Карельский перешеек. На привале у болота Хиетанен, разминая затекшие ноги, бросает в котел комок замерзшей каши: "Опять эта бурда — хоть гвозди им вари". Рока чистит затревший "Лахти", ворча на сырость, пробивающую сквозь шинель. Ночью, в
Анна, в синем халате с пятнами от свёклы, пересчитывала мелочь на кухне хрущёвки. Максим, воняющий соляркой, швырнул на стол потрёпанный кошелёк: «С завода везешься каждый день как на праздник. У Петровича и туфли новые, и духи». Она разбила чашку с облезлым «ХБ», когда потянулась за тряпкой: «Ты б лучше в рейсах меньше бухал – глядишь, на колесо хватило бы». За стеной соседка включила «Поле
Сергей выходит из автобуса на вокзале в Липках, спина ноет от долгой дороги. В руках потёртый чемодан с армейской формой и пачкой сухарей, которые дали на прощанье сослуживцы. Ольга ждёт у ларька с шаурмой, курит «Винстон», накинув на плечи старый свитер мужа. «Свет опять отключили, — говорит она, забирая чемодан. — На прошлой неделе Машка из ЖЭКа грозилась долги спилить». Идут мимо пятиэтажек,
Амар, старший брат, работает водителем автобуса в Дели, каждый день объезжая перегруженные улицы Садар Базара. Его младший брат Акбар, студент-медик в Мумбаи, по вечерам подрабатывает в закусочной «Лакшми», развозя бирьяни на потрёпанном скутере. Самый младший, Энтони, чинит мотоциклы в крошечной мастерской в Гоа, засыпая под треск радио с португальскими фаду. После смерти отца, токаря Викрама,
Джонатан Кроу, инженер с обветренными руками от постоянной работы с металлом, копался в панели управления Z-11 в гараже, заваленном промасленными тряпками и схемами на перфокартах. Его дочь Эмили, в розовом свитере с оторванной пуговицей, нашла в ящике с старыми радиодеталями чертеж с пометкой «Протокол Феникс» и втихаря подключила его к роботу. «Смотри, пап, — тыкнула пальцем в экран, — здесь
А-Ху, паренёк лет десяти, каждое утро проверял глиняные кувшины у порога хижины — надеялся, что за ночь скопилась хоть капля воды. Ветер гнал песок через щели в ставнях, оставляя жёлтую пыль на столе, где дед Лао чинил сломанный компас. «Легенды — не пустой звук, — хрипел старик, завязывая мешок с высохшим рисом. — Под дюнами течёт целое море, но дорогу укажет только тот, кто слышит шепот
Дейв Аллен, худощавый копирайтер с татуировкой вороньих перьев на шее, снимает квартиру на третьем этаже в Камдене. Каждое утро он топчет окурки у парадной, заваривает чай в треснувшей кружке с логотипом *The Clash* и игнорирует звонки сестры Лоры, которая пытается всучить ему билеты на спектакль матери-алкоголички. В офисе на Флит-стрит Дейв переписывает слоганы для энергетиков, ворча:
В старом квартале Туниса Лейла, 24 года, в потрёпанном фартуке торгует керамикой с трещинами на рыночной площади Хальк-эль-Уэд. Её брат Халед, 19, прячет под прилавком пачку сигарет *Celtia* — «Опять будешь орать, если клиенты увидят?» — бормочет он, вытирая пыль с фигурки верблюда. По вечерам Лейла зашивает подол платья, который цепляется за ржавые гвозди двери их квартиры с протекающим душем. В
Лукас чинит старый «Форд Фалькон» в гараже на окраине Буэнос-Айреса, заляпанном маслом и плакатами рок-групп. Его куртка с выгоревшим логотипом «AC/DC» вечно в пятнах от бензина. По вечерам он заезжает за Софи, которая торчит у киоска с чипсами «Мандиос», рисуя в блокноте граффити для заброшенного завода. «Опять солянка в термосе? — бросает она, закуривая. — Когда научишься готовить?» Матео,
Анна, учительница сольфеджио в музыкальной школе под Рязанью, каждое утро поправляла отклеивающиеся ноты на стенде в коридоре. В четверг, пока она чинила педаль расстроенного рояля в кабинете №3, за дверью замер инженер Сергей, присланный проверять вентиляцию. «Вы играли вчера вечером? — спросил он, держа в руке гаечный ключ. — Соседи жаловались на шум». Анна фыркнула: «Это был Рахманинов.
Мэй Ли вкалывает в крошечной пельменной на окраине Тайбэя, развозит заказы на потрёпанном велосипеде с корзиной, обмотанной скотчем. Каждое утро она подменяет дядю Ло за стойкой, пока тот хрипло кричит из-за занавески: *«Не забудь про скидку пенсионерам — чек им не давай!»*. По вечерам забирает брата Сяо Пина из школы, покупая ему шарики тапиоки с персиковым сиропом, хотя деньги к концу месяца
Раджу, вернувшись из Хайдарабада в родную деревню под Виджаявадой, сразу полез в старый сундук за документами на землю. Гаду, его младший брат, стоял на кухне, разминая тесто для чапати, и бросил через плечо: «Столица глаза застит? Папа оставил *мне* участок у реки — спроси у матери». На веранде, где Сароджини-амма чистила имбирный корень, пахло кардамоном и пылью после утреннего ливня. Соседка