Артём, 24 года, в синей куртке с оторванной пуговицей, каждое утро покупал чёрный кофе в ларьке у метро «Площадь 1905 года» в Екатеринбурге. Его соседка, Нина Петровна, вечно жаловалась на шум из его квартиры: «Опять твои схемы на столе валяются? Лучше бы девушку нашёл». В тот день, 12 декабря, он заметил на автобусной остановке граффити — три перечёркнутых треугольника, точно такие же, как в
Нацу, Люси и Хэппи высаживаются на затерянный остров Мизандию после странного шторма, который чуть не перевернул их лодку. Местные рыбаки в рваных плащах шепчутся о «драконьих слезах», превращающих дома в лёд. В таверне «Кривой якорь» старуха с татуировкой змеи на руке суёт Люси потрёпанный свиток: «Там, где камни шепчутся с луной, ищите глаза, что плачут кровью». Нацу, жуя вяленого кальмара,
Сергей, менеджер в строительной фирме, возвращался в квартиру на Ленинском проспекте, где Катя, дизайнер интерьеров, клеила новые обои с геометрическим узором. "Опять клиент перенёс дедлайн?" — спросила она, вытирая руки о пятнистый фартук. Он кивнул, разглядывая трещину на потолке, которую обещал зашпаклевать ещё зимой. На кухне тек кран — вместо вызова сантехника Сергей подставил
**Первый абзац:** Серега, худой парень в потёртой куртке, каждое утро торопится на лекции в общагу на окраине Екатеринбурга. Его соседка Лиза, вечно с сигаретой в зубах, вчера выловила его в подъезде: *«Слышь, у тебя опять кипяток в чайнике воровали? Заведи замок, а то скоро носки пропадать начнут»*. Всё меняется, когда в библиотеке Серега натыкается на старый дневник с меткой «К-14» — внутри
Сяо Лань, 19-летняя студентка, рылась в вещах отца после его исчезновения. В потёртом кожаном дневнике с запахом табака она нашла зашифрованные записи про район Хэпин, улицу Чанлу. Подруга Айлин, разглядывая обрывок газеты 1993 года, спросила: *«Ты уверена, что хочешь копаться в этом?»* — *«Он оставил подсказки в детских раскрасках, — ткнула пальцем в пятно от чая на странице. — Посмотри, тут
Группа старшеклассников — Алекс, рыжий парень с гитарой, его сестра-близнец Джина в рваных джинсах и их друг Крис, вечно жующий жвачку — находят в подвале заброшенного дома на Оук-стрит старинное зеркало с трещиной в форме молнии. Вместо того чтобы устроить обычные посиделки с пивом, Джина тащит из сумки восковую свечу с надписью *"Veritas"*, найденную за зеркалом: *"Давайте
Юки, 16 лет, подрабатывала в крохотном магазинчике деда на задворках Токио. Однажды, разбирая залежи консервов 70-х, нашла ржавую шкатулку с гравировкой "для потерянных душ". Внутри — ключ от чердака, где валялись сломанные часы с циферблатом наоборот. "Слушай, Хадзимэ, тут вчера мука сама с полки упала", — сказала она брату, пока тот чинил протекающий холодильник. К полуночи
В Екатеринбурге, 1995 год. Саша, гитарист с облупленным японским Stratocaster, после ночной смены на Уралмаше забегает в «Калитку» — столовую завода, крадет сахар-рафинад для чая в подвале. Лида, в синем халате медучилища, прячет под койкой в общежитии кассету с записями «Кино», спорит с матерью по телефону-автомату: «Ты хотела, чтоб я врачом была? Буду. Но сначала — два концерта». Витя,
Шакир копошится в тесном салоне *Güzellik Sarayı* на окраине Стамбула, протирая ножницы о засаленный фартук. Сестра Лейла через дверь кричит: «Опять мамаша Айше звонила — говорит, ты ей брови в нитку вырвал, как пьяный!» В углу отец Мехмет, обложившись счетами за воду, бурчит: «Вместо того, чтоб мясную лавку открыть, как все нормальные мужчины…» Шакир бросает расческу в ведро с мутной водой — из
В Питере, в хрущёвке на окраине, Юлия, учительница японского, каждое утро развешивает на балконе бумажные фонарики, чтобы скрыть трещины в стекле. На лекции в университете она поправляет студента: «*Ичиго-ни-санго — клубнику кладут третьей, не путай порядок*». После пар идёт в кафе «Сакура», где архитектор Андрей, в рубашке с закатанными рукавами, рисует эскизы моста. Он случайно проливает ей на
Лена, пятнадцать лет, с синяком на запястье от слишком тугой наручниковой цепи, прячет под кроватью ржавый ключ, найденный возле котельной. Интернат в австрийских Альпах — трещины в штукатурке, запах сырой шерсти от старых униформ. Завтрак: овсянка с комками, которую Томас, долговязый парень с шрамом через бровь, выливает в раковину, шепча: «Опять черви в муке. Видел, как Хартман смеялся с
Вера, лаборантка с татуировкой дракона на запястье, разбирала тела в подвале морга на улице Корриентес. Холодильники гудели, как пчёлы, а на столе валялись незакрытые папки с вкладышами — кто-то вечно забывал документацию. Однажды, фотографируя труп старика в синей пижаме, она заметила на снимках переплетение фиолетовых линий вокруг его пальцев. "Глюк матрицы", — пробормотала, вытирая