Варшава, Мокотов. Старый художник Леон находит в парке девочку лет десяти – Алисия. Она ничего не помнит, даже имени. Леон, ворчливый, но не злой, забирает ее в свою заваленную холстами мастерскую. Запах скипидара, масляных красок и пыли. Алисия спит на потертом диване, ест простые бутерброды с салом, пытается вспомнить. "Была вода... и высокий, серый дом?" – спрашивает она, глядя на
**Первый абзац:** Чихиро Огино, десятилетняя, с родителями Акио и Юко заблудились на машине по пути к новому дому. Свернули на заросшую дорогу, уперлись в странный тоннель. Отец, Акио, решил: "Похоже на парк аттракционов, заброшенный. Посмотрим?" За тоннелем - пустой городок, пахнущий жареной едой. Пустые лавки, один киоск с дымящейся едой. Родители, не слушая Чихиро ("Не надо! Это
**Первый абзац:** Нину Коморовску, польку лет за тридцать, видим в ее парижской квартирке с видом на крыши Монмартра. Утро: она пьет кофе из треснувшей кружки, разбирает вчерашнюю почту – счета, реклама. Работает в цветочном киоске на оживленном перекрестке, нюхает хризантемы, перекладывает тюльпаны. "Двадцать франков, месье". Вечером – пустой холодильник, разве что баночка соленых
Артур потянул руку к люстре в прихожей, шнурок болтался, как всегда, левее. Лиза, прижав к груди потрепанный учебник по биологии, щурилась в полумрак лестницы: «Там опять тот скрип. Как в прошлый раз, только громче». Артур фыркнул, поправил очки, заляпанные отпечатками пальцев. Чердак пах пылью и старыми газетами, под ногами хрустел битый фарфор от бабушкиного сервиза. В углу, за ящиком с
Гришка, в засаленной футболке с выгоревшим динозавром, ковырял ржавые болты на сломанных качелях. Из окна пятого этажа бабка Нина кричала: «Опять цепь скинул? Чтоб к вечеру было как было!», а он бурчал в ответ, закидывая гаечный ключ в жестяную банку из-под горошка. Лиза, соседская восьмиклассница, волоча за собой роликовый конь на одной ноге, присела на корточки: «Слышь, у дяди Вити кошка опять
Марта, 62 года, протирает стойку в кафе «Синий клевер», пока за окном туман оседает на треснувую плитку тротуара. В углу щелкает затвором Итан, 17 лет, в рваных кроссовках и с потрепанным «Зенитом», который он нашел на чердаке. «Опять солянку просишь?» — бросает Марта, вытирая руки о передник с пятном от свекольного борща. Итан кивает, доставая из кармана смятые купюры: «Скидка за позирование?»
Юкио, бывший учитель из Осаки, приезжает в приморский городок Сирахама, чтобы ухаживать за больной матерью. В старом доме пахнет лекарствами и соленым ветром. Он находит в чулане коробку с детскими рисунками — все подписаны «Аяко, 1978». На рынке продавец рыбы, хрипло смеясь, говорит: *«Твоя мать, она каждое утро покупала тут кальмаров… Пока не слегла»*. Юкио замечает на причале женщину в синем
В подвале промзоны за коптящей лампой Сергей, 34 года, в рваном свитере тычет пальцем в замызганный сценарий: «Опять вторая картина провалилась, Лидка! Ты ж должна рыдать, когда Артем уходит, а не как столб!» Лида, обмотанная в самодельный плащ из занавески, перешивает пуговицу на костюме Горбунова — бывшего инженера, играющего антагониста. Виктор, худой звукач, стучит костяшками по столу: «Свет
В старом портовом районе Риги бывший тяжелоатлет Клаус «Рыжий» Брантс чинил развалившийся фургон, когда соседка-школьница Лотте, его приемная дочь, ворвалась с новостью: «Борис снова пригнал бульдозеры к приюту на Бривибас, 32». Клаус вытер руки об промасленную куртку, достал из багажника самодельный лом — рукоять обмотана изолентой, конец загнут крюком. «Скажи Гунтарсу, чтобы принес мой набор
Реми, худенькая девочка в потёртом платье, жила с Жеромом — каменщиком, который ворчал, зачерпывая похлёбку из чугунка: *«Ешь, пока горячее. Завтра на стройку в Париж — кирпичи сами не носись»*. После его ареста за долги она бродила по грязным улицам, подбирая корки у булочной. В сарае на окраине Шаванона, где пахло мокрым сеном, её нашёл Виталис — седой старик с треснувшей шарманкой. Собака Капи
В деревне Гринфилд, где дым из печных труб смешивался с запахом мокрой шерсти, двенадцатилетний Томми Миллер каждое утро делил с Лесси кусок чёрствого хлеба. Пёс исчез в среду, когда старый фермер Хиггинс ругал пастуха за разбитое корыто. «Она ушла к ручью, мама, там следы с глиной», — говорил Томми, перебирая в кармане обрывок веревки. Лесси вернулась к полудню, волоча за собой трёх овец,
В пятиэтажке на окраине Москвы соседи делили узкий коридор: Марина, медсестра с хронической усталостью, вешала мокрое белье прямо над дверью Олега, таксиста. Он ругался: «Опять простыни капают на куртку!» — а сам воровал у нее чай из кухонного шкафчика. На третьем этаже пенсионерка Галина Петровна подслушивала разговоры через вентиляцию, записывала сплетни в тетрадку с котиками. Ее дочь Лена,