Лэа возвращается в родную деревню в Пиренеях после звонка из больницы: мать, Жизель, в пижаме с разными тапочками, перестала узнавать соседей. В сарае за ящиками с ржавыми гвоздями она находит запертую комнату — внутри кровать с надорванным покрывалом, керосиновую лампу, на полу пятна, похожие на засохшую кровь. В углу валяется блокнот отца, Марселя, погибшего при лесном пожаре десять лет назад.
В порту Сен-Пьера Люк, режиссёр в потрёпанной кожаной куртке, спорит с Эмили, оператором из Квебека, о ракурсах для съёмки рыбацких лодок. «Ты хочешь, чтобы волна смыла камеру? — кричит он, поправляя очки, заляпанные дождём. — Снимай от маяка, там хоть свет нормальный». Эмили, закутанная в шарф с узором инуитов, молча перетаскивает оборудование по скользким камням, проклиная ветер, который рвёт
Луис хлопает ладонью по стойке бара в своём ресторане *La Marée* — запах жареных кальмаров смешивается с йодистым дыханием марсельского порта. Его сын, Дон, вытирает пивные кружки тряпкой с выгоревшим рисунком якоря: «Ты прав, отец — море не для ловли рыбы. Оно для побега». На следующий день он грузит рюкзак с парой футболок и потрёпанным сборником Бодлера в микроавтобус Клэр, рыжеволосой
Люк Венсан, детектив из марсельского участка на Rue de la République, разминает затекшую шею, разглядывая фото трупа в порту. На левой лопатке жертвы — татуировка змеи, обвивающей якорь. «Опять пепел на воротнике, — Элоиза, его напарница, проводит пальцем по его рубашке. — Gitanes тебя добьют раньше, чем эти контрабандисты». В кармане убитого — ключ от склада в районе рыбного рынка, пахнущего
Люка Моро, старший пилот региональных авиалиний, втирает пальцем сажу на лопасти двигателя Airbus A320 в ангаре аэропорта Тулузы. «Снова перегрев, — бормочет он механику Самиру, — а ты мне вчера клялся, что всё чинил». Самир пожимает плечами: «Да это конденсат, шеф. Сейчас почищу». Люка игнорирует совет диспетчера отложить рейс в Нант — ему нужны часы налёта, чтобы перейти в крупную компанию. В
Эмили Картер приезжает в приморский городок Блэк-Харбор после смерти отца-смотрителя маяка. В его каморке, пахнущей солёным ветром и машинным маслом, она находит коробку с письмами сестры Лоры, пропавшей десять лет назад. Между страницами книги о навигации — карта с пометкой «М-42» и ключ от заброшенного склада у причала. В баре «Якорь», где треснувшая неоновая вывеска мигает с перебоями, бармен
Люк ковырял вилкой остатки яичницы в тесной кухне панельной пятиэтажки в Марселе. За окном грохотал трамвай №68, а его младшая сестра Клоэ, перебирая учебники по микробиологии, бросила: «Опять с ночной смены принес вонючие кроссовки в коридор». Они делили квартиру покойной тети – облупившиеся обои цвета горчицы, протекающий кран с ржавыми подтеками. В четверг, когда Люк таскал мешки с цементом на
Огги, в помятой полосатой пижаме, обнаруживает в своей парижской квартире на Rue de la Chapelle новую колонию тараканов: рыжего Луи с потертым банданом на голове, Флер, которая прячет крошки за обоями в виде обоев с розами, и Гастона, строящего «крепость» из пустых спичечных коробков под холодильником. Вместо привычной войны с прихваткой и газетой, Огги пытается подключить китайскую
Люк, сварщик из Шарлеруа, нашел треснувший альт в подвале разрушенной таверны возле границы с Люксембургом. Его сестра Камиль, у которой на левой руке не хватало мизинца после аварии с трактором, заметила на деке инструмента выжженные цифры — 17.03.1986. Местный аптекарь Поль, разливая сироп от кашля в пузырьки с надтреснутыми этикетками, сказал: «Эту дату помнят только те, кто слышал, как земля
Антуан Марсо, в помятой рубашке и с недельной щетиной, ютится в душной квартирке над рыбным рынком Марселя. Из окна видны краны порта и треснувший неоновый вывесак "Bar Maritime". Под протекающей раковиной — завернутый в тряпку старый «Глок». Леа, в черной кожаной куртке, врывается без стука: *«Бегал от налогов, а стал призраком?»* Она швыряет на стол фото — мужчина в очках, застрявший
Люкас Моро, бывший десантник, каждое утро заходит в кафе на углу улицы Риволи, заказывая двойной эспрессо и круассан с крошащимся маслом. Его пальцы дрожат, когда он пытается читать письма от иракского медика Амира Аль-Фарука, которые нашел в своем рюкзаке спустя год после возвращения из Мосула. В одном из них — детали операции: как Амир, рискуя жизнью, вывез раненую девочку из-под обстрела в
Петер фон Кант, худощавый режиссёр с вечной тенью под глазами, ковыряется в плёнке на полу своей парижской квартиры. На кухне Сидони, его ассистентка в растянутом свитере, разогревает кофе в треснувшей кружке. "Ты снова забыл про свет в третьем кадре", — бросает она, закуривая. Петер молча поправляет очки, перематывая сцену, где актриса Роза в платье с рваным подолом кричит в пустоту.