Эмир, запылённый и с потёртым чемоданом, возвращается в приморский городок после десяти лет в Стамбуле. Сестра Лейла встречает его на автовокзале с холодным «Ты опоздал на похороны на два дня». В наследство от отца им досталась полуразрушенная мастерская по варенью: треснувшие банки, ржавые весы, запах забродившего инжира. «Рецепт был только в его голове, — бросает Лейла, разбирая груду писем с
Эмир, инженер-строитель с обветренными от бетонной пыли руками, обнаружил в кармане старой куртки Лейлы чек из ресторана на берегу Босфора. Дату он запомнил — 12 марта, день, когда застрял на ночной смене из-за обрушения грунта на стройке в районе Бешикташ. "Кто платил за ужин?" — спросил он, развернув перед женой смятый листок. Лейла, не отрываясь от раковины, где чистила баклажаны для
Эмир, инженер кибербезопасности из стамбульского района Бешикташ, заметил странные всплески в логах сервера банка, где работал. Его пальцы замерли над клавиатурой, пока на экране мигал курсор — кто-то методично перебирал пароли. «Опять забыл про ужин?» — Лейла, жена, поставила чашку с яблочным чаем на стол, но он отмахнулся: «Не сейчас. Здесь что-то не так». В 2:14 ночи он позвонил Денизу,
В гавани Мидилли, на острове Лесбос, Хайреддин и его старший брат Оруч чинят каркас каика, пока рыбаки тащат сети с путаницей водорослей. Оруч, вытирая смолу с рук об грубую ткань хирки, хрипит: «Госпитальеры с Родоса сожгут доки, если будем ждать». Хайреддин, поправляя тюрбан, сбитый ветром, кивает к западу — там, за мысом, маячит силуэт генуэзской каравеллы. Вечером, в доме с треснувшими
Дениз, в кружевном платье с подпалиной от утюга на подоле, бросила букет в пыльный переулок за рынком. Её сестра Элиф, спотыкаясь о гранитную брусчатку, догнала её у автовокзала, где водитель микроавтобуса жевал семечки и кричал: "Стамбул — через три минуты!" Они втиснулись между корзинами с инжиром, а Дениз, стирая тушь с щёк, шептала: "Они найдут нас по фамилии в билетах".
В швейцарской деревне Лукас, механик с татуировкой волка на запястье, находит в разобранном «Пежо-205» пакет с турецкими сигаретами и фотографией своей покойной матери. Он звонит сестре Марине, которая работает в парижском кафе: «Ты точно говорила, что отец умер от инфаркта?» Тем временем в стамбульском районе Фатих Юсуф, продавец старых часов, получает от клиента медальон с выцарапанным словом
Гару, парень в засаленной футболке, целыми днями ковыряется в старом «Тофаше» в отцовской мастерской в Чекмекёе. Отец, Мурат, орет из-под капота: «Сцепление проверил? Клиент ждет!» Гару машет гаечным ключом: «Да ладно, он еще неделю постоит». Его друг Арту, в рваных джинсах, тащит гитару с оторванной струной: «Слушай, в клубе вечером играем. Подкинешь?» Гару фыркает: «На твоём моторе доедем, если
В стамбульском районе Фатих Зейнеп, студентка-архитектор, обнаруживает в подвале старого дома отца, Мурата, потёртый дневник с арабскими символами. Мурат, работавший на реставрации мечети, нашёл его за кирпичной кладкой, но скрывал находку. "Эти страницы пахнут кровью, а не пылью", — шепчет Зейнеп, перелистывая записи при свете настольной лампы с зелёным абажуром. Соседка Эмине, чьи
Эмир, 28 лет, чинит старую «Тофаш» в гараже за автобусной остановкой в Ускюдаре. В кармане куртки — смятая записка от отца: *«Двигатель как человек — ломается, если не слушать стук»*. По вечерам заходит в кафе «Хазине», пьёт ракию с солёным сыром. Там же Лейла, 25 лет, в потёртой кофте с запахом библиотечной пыли, раскладывает студентам конспекты по истории Османской империи. «Ты опять не спала?»
Эмир, ссутулившись за компом в кабинете на третьем этаже офиса в Бейоглу, пялится в экран. На столе — чашка остывшего турецкого кофе с прилипшей к краю ложкой, пачка документов с водяными знаками от пролитого рахат-лукума. Через перегородку Айше, в красном платке, тычет пальцем в распечатанный график: «Сандалов хочет подписать контракт до ифтара. Ты хоть цифры сверил?» Эмир ворчит, поправляя
Азиз вкалывает на текстильной фабрике в Бейоглу, таская рулоны ткани с 6 утра. Отец, Мехмет, будит его пинком в дверь: "Опять проспал? Хочешь, чтоб нас в квартале за бездельников держали?" По дороге на работу Азиз заскакивает в кафе "Фируз" — греет руки о стакан с чаем, клянча у владельца сигарету. На фабрике мастер Осман тычет пальцем в бракованный шов на пиджаке: "Ты
В Стамбуле, среди узких улочек Эминёню, 23-летний Эмир торгует луковицами тюльпанов в крохотной лавке, доставшейся от покойного отца. Утром 12 апреля, разгружая ящики с грунтом, он замечает, как рыжеволосая девушка в потёртой кожаной куртке пялится на редкий сорт *Lale-i Muhammer* — алый тюльпан с чёрными прожилками. «Эти не для продажи», — бросает Эмир, вытирая руки о фартук. Девушка,