Эмир, студент-архитектор, каждое утро пробирался через узкий коридор своего обшарпанного общежития в районе Бейоглу. Запах сырости от треснувшей плитки смешивался с ароматом кофе из кружки, которую он держал в дрожащей руке после ночных бдений над чертежами. Его соседка Лейла, работавшая официанткой в кафе через дорогу, часто ловила его у лифта: «Опять не спал? Через неделю сдохнешь от эспрессо»,
Эмир ковырял ржавый замок на двери заброшенного склада в районе Бейоглу. Рядом Лейла, в потёртых джинсах и с рюкзаком, забитым старыми картами, прищурилась: *"Здесь? Серьёзно? Пахнет, как будто рыбу тут десять лет солили"*. Внутри, под грудой ковров с выцветшими узорами, они нашли медный кулон с надписью *"Şems"*. На обратном пути, в переулке за Гранд базаром, их перехватили
Эмир, смотритель стамбульского зоопарка с потёртым жетоном на груди, каждое утро начинал с проверки замков на вольерах. Его напарница Лейла, журналистка из Берлина в поношенной кожаной куртке, рылась в архивах муниципалитета, ища связь между исчезновением редкого леопарда и стройкой нефтепровода. «Вот отчет 2018-го — здесь упоминают пятна крови возле Гёреме», — бормотала она, закусывая кончик
Эмир задерживается на стройке в квартале Бейоглу, проверяя поставки мрамора для нового отеля. Его сестра Лейла звонит ему в пятый раз за час: *"Мать снова упала в обморок у фонтана. Тысяча сообщений от соседей — скоро весь Стамбул будет шептаться"*. Он стирает пот со лба рукавом рубашки, пахнущей цементом, и мчится через переулки Кадыкёя, где уличные торговцы раскладывают гранаты на
Эмир копался в пыльных стопках библиотеки Сулеймание, пытаясь найти материалы для диплома по османской архитектуре. Под обложкой потрепанного учебника 1980-х он наткнулся на дневник с выцветшими чернильными пометками. На страницах мелькали схемы зданий с пометкой *"K1-7"* и обрывки фраз: *"Они смотрят через зеркала…"*. За его спиной раздался скрип паркета — Лия,
Эмир копался в гараже отца, разыскивая ключи от старого «Тофаша», когда наткнулся на коробку с потрескавшимися фотографиями. На снимках — дед в военной форме возле полуразрушенного дома в деревне под Измиром, 1974 год. В углу фотографии чернильная пометка: *"Hatırlıyor musun?"* (Помнишь?). За ужином мать, разливая *аюран*, бросает: «Не лезь в его дела. Мертвые письмами не шуршат». Но на
Эмир, студент инженерного факультета, каждый вечер ковыряется в разболтанной розетке на автобусной остановке возле мечети Шехзаде. Рядом торчит лоток с симіт — кунжутные бублики присыпаны пылью от проезжающих грузовиков. «Автобус № 55 уже три дня опаздывает», — бросает он девушке в синей хиджабе, которая пялится на расписание с потрепанным блокнотом в руках. Та резко оборачивается: «Ты тоже
Эмир, 23 года, копался в кладовке стамбульской квартиры после смерти отца. Под стопкой старых газет нашел футляр со скрипкой, обернутый в выцветший платок с вышитыми инициалами "М.К." — Мехмет Кая. В ящике комода обнаружил конверт с билетом на паром до Ассоса и обрывком письма: *"Если прочтешь это, сын, найди дом с синей дверью у маяка. Там хранится то, что я не успел..."*.
Али Джан работает в порту Кадыкёя, чинит сети в мастерской с выцветшей вывеской "БалиКЧЫ". Каждое утро он заходит в чайхану "Мерджан", где владелец Мурат подает ему стаканчик çay в треснувшей фарфоровой посуде. Дома его ждет 17-летний сын Эмир — парень прячет под кроватью потрёпанные учебники по программированию. "Yine mi o aptal bilgisayar kursu?" — хрипит Али,
Эмир, парень с обветренными руками и запахом машинного масла на рубашке, копался в двигателе старого «Тофаша» в гараже возле мечети Сулеймание. Его сестра Лира, в платке с выцветшими розами, принесла ему долму в контейнере: «Съешь, пока Мурат-ага не увидел, что ты опять пропускаешь обед». В ящике с инструментами Эмир нашёл конверт с арабской вязью — письмо от отца, исчезнувшего пять лет назад.
Дилберай, 16 лет, тащит на себе семью в стамбульском районе Тарлабаши. После смерти отца от цирроза остались долги: мать Эсма шьёт на дому за копейки, младшая сестра Лейла копается в учебниках, мечтая о медицинском. Каждое утро Дилберай протирает столики в кафе «Назар», где воздух пахнет жареными бореками. «Снова опоздала?» — бросает хозяин Мехмет, когда она задерживается из-за очереди в аптеке.
Байрами, худощавый кожевник с потрескавшимися пальцами, каждый четверг приходил на анкарский рынок менять шерстяные ковры на книги. Там он столкнулся с Эминой, дочерью торговца пряностями — она роняла свёрток с шафраном, а он подхватил его, испачкав ладонь в жёлтый порошок. «Ты пахнешь дубовой корой и грустью», — засмеялась она, разглядывая потрёпанный томик Руми в его сумке. Вечерами он тайком