Зейнеп каждое утро открывала кафе в Кадыкёй, протирая стойку с потёртыми краями. Её подруга Элиф забегала перед лекциями в университете Мармара, хватая стакан айрана и бублик с кунжутом. «Опять мама звонила, — бросала Зейнеп, разливая турецкий кофе в крошечные чашки. — Говорит, замуж пора, а не с девочками по переулкам шляться». Элиф смеялась, поправляя платок на голове, но глаза её бегали: вчера
Кемаль, инженер с потрепанным портфелем, каждый день покупал симит у продавца возле парка Гюльхане. В дождливый четверг он столкнулся с Элиф в кафе "Мейхан" — она поправляла платок на голове, а на столе перед ней дымился стаканчик салепа. «Ты все еще рисуешь эти свои дурацкие комиксы?» — спросила она, пряча под стул мокрый зонт-трость. Они говорили о разводе ее мужа, владельца
В стамбульском районе Бешикташ Дила, 28-летняя официантка с татуировкой журавля на запястье, каждое утро вытирает столики в кафе "Мерджан". Её сосед Эмир, механик с обгоревшим пальцем от паяльной лампы, регулярно заказывает кофе с кардамоном и ворчит: *"Опять сахар забыла? У тебя в голове дыры, как в моём гараже"*. По вечерам Дила подрабатывает в прачечной, где старый хозяин
Шебнем, учительница младших классов в стамбульской школе для слабослышащих детей, каждое утро покупает два симита у продавца возле парка Мачка. Ее ученик, Али, рисует в тетради кота, пока она объясняет артикуляцию звука «р» у зеркала. На стройке небоскреба в районе Меджидиекёй Демир, сын владельца строительной компании, кричит на прораба из-за перерасхода бетона: «Ты хочешь, чтобы я лично считал
Эмир, парень с облупившейся татуировкой скорпиона на запястье, мыл посуду в кафе за вокзалом Сиркеджи, когда заметил Айше — девушку в потёртой кожанке, крадущую кошельки у засыпающих за столиками дальнобойщиков. «Отдай обратно, — прошипел он, хватая её за локоть, — тут каждый второй с ножом за голенищем». Она вырвалась, оставив в его ладони серебряный кулон в форме полумесяца: «Твой отец всё ещё
Эмир коптел бумаги в старом офисе возле Галатской башни, пахло сыростью и пылью. На столе — три телефона, пачка сигарет "Tekel" и распечатки счетов из швейцарского банка. Он звонил сообщнику Джавиду: *"Если таможня спросит про контейнеры, говоришь — экспорт хлопка. Никаких печатей, понял?"* Вечером в кафе "Каракои" он случайно наступил на ногу Лейле, которая листала
В стамбульской больнице врач Джин, в белом халате с потёртыми манжетами, каждую ночь проваливается в прошлое — в Османскую империю XIX века. Там он в потёртом камзоле лечит раненых янычар, используя знания из будущего: антисептики из аптечки, спрятанной под ковром в лачуге у рынка. Днём он пытается объяснить коллеге Сами, почему исчезает во время обходов: «Опять желудок… знаешь, шаверма в том
Али Шахин, парень с облупленными краской ногтями от чистки рыбы, таскает ящики с ледяной скумбрией в магазине у пристани Кадыкёй. Каждое утро перед сменой он забегает в аптеку на узкой улочке Ускюдара — покупает таблетки отцу, Хасану, у которого от постоянного кашля дрожат руки. «Опять кредит брал?» — хрипит отец, разглядывая ценник. В четверг, когда Али мыл тротуар из шланга, к прилавку подошла
В горной деревне близ Каппадокии Эмир, 24 года, разбирает старые письма отца под треск радиоприемника. На столе — счет за лечение отца-шахтера от туберкулеза и карта с пометками красным карандашом: "Западный склон, 300 метров". Лина, в фартуке с пятнами от травяных настоек, приносит ему чай в потресканной пиале: "Ты снова полезешь в штольню? Там уже три года никто не
Эда, 22 года, протирает стойку в кафе *Mavi Köşe* в Бешикташе. Фартух в коричневых разводах от турецкого кофе, волосы прилипли ко лбу из-за пара от чайников. В дверь входит Серкан, 30 лет, в мятой рубашке с логотипом строительной фирмы. — *"Бир кулат, лютиен, саде"*, — бросает он, разглядывая чек за ремонт. Эда молча кивает, замечая царапину на его запястье — след от падения с лесов
Эмир впервые увидел Каракаю под вечерним дождём — грязь липла к ботинкам, пока он проверял разметку под фундамент плотины. На склоне холма, заросшего чахлыми оливами, стояла Айше с корзиной сушёного инжира. «Ваши машины распугали овец, — бросила она, не глядя. — Козлёнок Мурата провалился в трещину у ручья вчера». В её хижине, пропахшей дымом от печи, Эмир наткнулся на карту с отметками оползней
Эмир просыпается в съемной квартире в Ускюдаре под крики чаек и гудок парома. На кухне — пустой холодильник, только банка оливок и вчерашний симит. Звонок от сестры Лейлы: *"Бабушка опять забыла, где очки. Иди после работы, а то скандалит"*. По пути в порт, где он грузит ящики с рыбой, заскакивает в чайную — старик в тюбетейке бормочет про *"проклятые корабли с глазами"*, но