Николай, ветеран с орденом Красной Звезды в потёртом чемодане, приезжает в полузаброшенный посёлок под Хабаровском. В развалившемся доме отца находит Лену, 12-летнюю девочку в мужском ватнике, которая ворует у него банку тушёнки. «Ты ж не съешь всё сразу — подавишься», — хрипит он, забирая консерву обратно. Девочка молча показывает на следы от пуль на стене: здесь неделю назад убили её мать. По
В приграничном селе возле Луганска братья Сергей и Витька копались в старом «Запорожце», пытаясь завести мотор. Сергей, в засаленной футболке, сплюнул на землю: *«Опять эти провода гнилые…»* За холмом дымила сгоревшая мельница, пахло гарью и полынью. По рации у соседа бубнили про «демилитаризованную зону», но Витька, щурясь от солнца, только мотнул головой: *«Херня. Вчера у Петровича корову
Андрей Соколов, сотрудник российской разведки, въезжает в Нью-Йорк по канадскому паспорту на имя Марк Тейлор. Каждую среду в 8:15 он заказывает в кафе на Брайтоне черный кофе и круассан, пока ждет связного — официантку Лизу, которая передает конверты с заданиями под видом чеков. В съемной квартире на Манхэттене, где обои в прихожей отслаиваются углами, Андрей расшифровывает коды через старый
В Новгороде Александр, сын Ярослава, спорит с боярами в тесной гриднице. Дым от лучин щиплет глаза, а Гаврила, старший из совета, стучит клюкой: «Шведы у Невы стоят — дань просят. А у нас хлеб сгнил в амбарах. Не время мечи точить». Александр сдвигает карту на дубовом столе: «Отец в Орде заложником сидит, а вы о податях трясётесь. Примут шведы Новгород — сами в холопах окажетесь». За окном кузнец
Маргарита, парикмахер из Подольска, в четверг после смены зашла в «Шоколадницу» на Тверской. Там ждал Виктор, менеджер автосалона, с букетом завядших роз. «Опоздал на час, — сказала она, садясь на стул с отслоившейся краской. — У тебя же клиенты важнее». Он потянулся к её руке: «Марго, я купил билеты в Сочи...» В это время в её сумке завибрировал телефон — Слава, таксист, писал про пятничный
Наоми Уэно, в потёртой куртке и с потрескавшимся компасом в кармане, каждое утро проверяла сети у причала портового городка. Её отец, капитан небольшого траулера, исчез полгода назад во время шторма. В рыбной лавке, где она брала лед для улова, старик-продавец бурчал: «Опять одна? Брось, Нао, море своих не возвращает». Она молчала, перебирая монеты, пока взгляд не цеплялся за ржавый якорь у доков
Катя и Семён, пара из Москвы, переезжают с дочкой Ариной в старый дом в лесу под Истрой — дешевле, чем снимать квартиру. Семён, механик с вечно засаленными руками, ковыряется в «Москвиче» 412, который глохнет на каждом подъёме. Арина, 14 лет, нашла в сарае ржавый велосипед «Кама» и катает его по гравийке, пока родители ругаются из-за денег. «Ты хоть генератор починил? — шипит Катя, зажигая спичку
Артём, инженер-самоучка с обожжёнными смолой пальцами, копался в сломанном паровом агрегате у подножия Петропавловской крепости. Вместо металла — скрипучие балки из прессованной берёзы, вместо угля — сосновые шишки в топке. Лида, его напарница в потёртой телогрейке, тыкала в синий экран рации: «Опять *затихают* на волне 3.14. Говорил, кристалл из карельской слюды вставишь — не будут глушить». Из
Марина, 34 года, бухгалтер из Екатеринбурга, каждое утро раскладывала счета на кухонном столе, пока её сын Артём, 8 лет, с хриплым кашлем собирал рюкзак в школу. Его ингалятор всегда лежал рядом с ключами от квартиры — синий пластик потёртый, с наклейкой динозавра. На детской площадке за домом она впервые заметила Сергея, 42 года, инженера-железнодорожника, который чинил сломанные качели.
Кирилл тащит за собой Дашу и Антона через ржавые ворота заброшенного завода в Люберцах. Ветер свистит в разбитых окнах цеха, под ногами хрустит битое стекло. Даша, спотыкаясь о бетонный блок, хрипит: «Ты уверен, что он здесь?» Кирилл достает из кармана смятый лист с картой, нарисованной синей шариковой ручкой: «Там, у трансформатора. Если успеем до полуночи». Антон молча ковыряет кроссовком
В Зимнем дворце, при тусклом свете сальных свечей, Александр Меншиков скрипел пером по бумаге, составляя манифест о передаче власти юному Петру II. Его кабинет пахнет воском и кожей переплетов. «Трон — не игрушка для мальчишки, — шептал он, поправляя парик, — но лучше марионетка, чем голштинская выскочка». В соседних покоях Екатерина I, кашляя в платок, вытирала вино с подола платья, слушая
Сергей, автомеханик с татуировкой «Урал» на шее, копался под капотом «Волги» в гараже на окраине Екатеринбурга. Рядом валялась банка «Жигулёвского», а по радио бубнили репортаж с матча. «Опять эти ультрас с северного сектора глотки рвут», — бросил он напарнику, вытирая руки об промасленную тряпку. Антон, бармен из «Клевера» на Куйбышева, разливал клиентам разливное, пока те обсуждали вчерашнюю