Анна Семёнова, хирург с тремя годами стажа в московской клинике, приезжает в Уральск — городок, где больница помещается в двухэтажном здании с облупившейся краской. Первое, что она слышит от местного травматолога Дмитрия Волкова: «Тут даже рентген включают по графику — электричество берегут». Он показывает ей склад медикаментов в подсобке: коробки с просроченными антибиотиками, стопки бинтов,
Лиза, в рваных джинсах и с синей полоской на волосах, таскала подносы в «Волге» — придорожном кафе под Рязанью. Антон, в засаленной футболке с логотипом автосервиса, каждый вечер заказывал компот и рисовал каракули в блокноте: «Ты вчера *Кино* слушала? Вижу, наушники валялись у стола». Она фыркала, вытирая соус с меню: «Бахрома на куртке не делает тебя Цоем». После смены шли к бетонной пристани —
Игорь Семёнов, бывший сотрудник ФСБ, после увольнения торгует запчастями в гараже возле Варшавского шоссе. Утро начинается с звонка от Дмитрия Волкова, его бывшего напарника: *«Артёма Крылова хотят убрать. Тот самый, что полгода назад сливал наши схемы «чёрным» таможенникам»*. Игорь глушит чай с сахаром в гранёном стакане, за окном — ржавая «девятка» соседа. Встречаются у автомата с кофе на
В Краснотурьинске Анна Соколова приезжает к дяде Леониду после десяти лет работы в Москве. Встречает брата Дмитрия у вокзала — он в засаленной куртке и с потухшей сигаретой в зубах: *«Ты хоть вспомнила, где дом? Мать до последнего на калитку выглядывала»*. В старом доме пахнет сыростью и лавандой из шкафа с мамиными платками. Анна находит в чулане коробку с письмами от отца, которого считала
Алиса, двадцатитрехлетняя бариста из кофейни на Арбате, однажды заметила, что сахар в чашках клиентов растворяется сам, едва она о нем подумает. В подсобке, перебирая пачки с зернами, она случайно подожгла этикетку взглядом — пламя погасил незнакомец в потрепанном кожаном пальто. «Думала, скрываться будешь до пенсии?» — бросил Виктор, маг из тайного ордена «Серебряные Ключи», и протянул ей старую
Лика, журналистка из спального района Петербурга, в пятницу вечером копается в старом чемодане, который достала с антресолей. Между детскими фотографиями и потрепанным блокнотом находит записку: *«Катя. Ул. Восстания, 32. Спроси Соню»*. На следующий день она едет в центр, игнорируя смс от мужа Артема: «Где ты? Опять свои расследования?». В полузаброшенном доме на Восстания старуха-соседка, жуя
Настя, официантка в кафе возле автостанции, каждый день вытирала следы от чашек на пластиковых столах. Игорь, владелец сети автомоек, зашёл случайно — его «Мерседес» сломался в соседнем переулке. «Кофе с двойной порцией сахара», — бросил он, не глядя. Она протянула стакан, заметив царапину на его часах: «Сахар закончился. Есть мёд из ларька у метро». Он впервые поднял глаза: «Ты всегда так
Маша копошится в старом сарае за домом Мишки, переворачивая ящики с ржавыми гвоздями и пыльными журналами. «Смотри, тут пружина торчит!» — тянет она за винтик разбитого патефона. Мишка, помешивая варенье в медном тазу, бурчит: «Без пластинки он не заиграет. Ищи в сундуке под лестницей». В сундуке оказывается коробка с потёртыми этикетками: «Кавказские напевы», «Военные марши». Заяц, случайно
Марина, в застиранном фартуке и резиновых сапогах, каждое утро начинала с раздачи сена в коровнике. Отец Николай, хрипя от мокроты, кричал из кухни: "Кобылку на ярмарку готовь, в субботу заберут". Она прижимала теплый бок новорожденного теленка, пока тот пил из бутылки с соской — на ферме под Рязанью не принято тратить молоко на "неперспективных". Ветеринар Сергей, приезжавший
Экспедиция стартовала со станции «Восток»: четверо — геофизик Григорий Морозов, механик Степан Коваль, врач Лидия Ветрова и метеоролог Артем Новиков — грузили в сани ящики с рациями и сублиматом. Коваль, проверяя снегоход «Бурлак», выругался на замёрзший болт — «Опять масло загустело, как вчерашняя каша». Морозов вручную сверлил лунку для термометра, бур заело на отметке минус 60; Ветрова,
Давид, худощавый парень в синем свитере с капюшоном, копался в коробках на чердаке хрущёвки на Васильевском острове. Нашёл потрёпанный блокнот деда с пометкой «Смольный, 1972» и картой, где крестиком отмечен заброшенный бункер за Охтинским мостом. В метро, разглядывая страницы, он не заметил, как старик в кепке-«аэродроме» выхватил блокнот и пробормотал: «Ты лезешь не в своё дело, мальчик». Давид
Игорь Филатов, водитель скорой из Нижнекамска, каждое утро начинал с проверки старой «газели» — подшипник гудел, как разъяренная оса. В холле горбольницы, где потолок желтел от влаги, он столкнулся с Ольгой, медсестрой. «Опять ревизия из области едет, — она сунула ему пачку сигарет «Прима», — спрячь, а то опять лекции читать будут». Филатов молча кивнул, затянулся, глядя на треснувший асфальт за