Линь Сяо, 22 года, целыми днями кроит ткани в душной мастерской на окраине Шанхая. Её подруга Ци Хуэй, с розовыми прядями в волосах, тащит её в кафе возле метро «Наньцзин Лу»: «Ты закопаешь талант в дешёвых заказах на свадебные платья. Участвуй в конкурсе *Golden Thread* — приз 500 тысяч!» Линь вытирает пот со лба, вспоминая, как вчера сломала иглу на машинке, ремонтируя бархатное платье
В деревне Цинлун старик Ли Вэй чинит бамбуковую клеть для кур, пока его внучка Сяо Мэй развешивает пропитанные дымом сети у хижины. "Дедуля, вчера у горного ручья опять шерсть драконья на камнях осталась", — бормочет она, завязывая узлы. Ли Вэй хрипит: "Сунь Хуа с южных полей говорил — в пещере за водопадом земля дрожит. Завтра идем, пока дождь не смыл следы". По вечерам они
Ли Сяо, худощавый парень в очках с потёртой оправой, копался в радиодеталях на чердаке мастерской «Золотой резонанс». Внизу, за запотевшим окном, Чэнь Юй, его соседка с веснушками на переносице, разгружала ящики с сушёным женьшенем для аптеки отца. Городок Юньлинь задыхался от осенней сырости, а радио в углу трещало о запрете «нелегальных частот». *«Если собрать передатчик из этих транзисторов,
Лун Фэй, подросток из деревни Циншуй, находит в реке старый свиток с символами в форме драконьих чешуек. Его дед, резчик по дереву Ли Чжэнь, хрипло кашляет, разглядывая находку: *"Этим шрифтом писали до падения династии Яньлун. Говорят, те, кто расшифрует, услышат рёв из горных пещер"*. Вместе с подругой Сяо Мэй, дочерью местного торговца чаем, Лун пробирается в заброшенный храм на
Ли Чен, детектив с пятнадцатилетним стажем, копался в бумагах на третьем этаже участка, когда позвонили о трупе в переулке за рынком «Золотой лотос». Старик-антиквар лежал лицом вниз среди разбитых ваз, рука сжата вокруг деревянной шкатулки с иероглифом «Цзян». В углу Ли заметил клочок красного шелка с вышитым драконом — один коготь выцвел, будто его терли уксусом. «Проверь склады на Циньской
В лесу за монастырской стеной Фаншэн копает пальцами землю, пытаясь достать корень женьшеня. Его рубаха в грязи, ногти обломаны. "Без лопаты не выйдет", — бормочет он, вытирая пот тыльной стороной ладони. Чжэньду, проходя мимо с вязанкой хвороста, останавливается: "Лопата сломается. Руки крепче". Спустя час они несут добытые корешки на кухню, где повар Ли-шу рубит капусту
Ли Вэй в пятничный вечер копался в моторе старого мопеда, когда к мастерской подошла Сяо Мин в белых кроссовках, уже запылившихся по дороге от автобусной остановки. «Слушай, у тебя ключ на 10 найдется?» — спросила она, держа в руке сломанный фонарик. Он протянул инструмент, не отрываясь от проводов: «Тысяча юаней, если сломаешь». Она фыркнула, села на ящик из-под апельсинов, стала крутить гайку.
Ван Мэнцзе застряла в лифте офисного здания на 15-м этаже, считая секунды до совещания. Её пальцы стучат по экрану телефона: *"Опоздаю. Если Чжань Ифань спросит – я умерла"*, – пишет она в чат подругам. В обеденный перерыв, забирая заказ из ларька с жареной лапшой, она слышит от матери: *"Лучше бы к свахе сходила, чем эти глупые проекты таскать"*. По вечерам, разбирая
Ли Сяо, 17 лет, возвращается в родной городок Циньшуй после смерти отца — тот утонул в мутных водах местной реки, работая на рыболовецком судне. В портфеле у Ли — потрёпанный блокнот с отцовскими записями о странных колебаниях уровня воды и полустёртыми координатами. «Почему все молчат?» — спрашивает он у соседа, старика Вэя, разгружающего сети. Тот кашляет, отворачивается: «Река кормит, река
Ли Мэй, 22 года, снимает квартиру на 14-м этаже в районе Монкок. Каждое утро она заваривает пуэр в потрескавшейся глиняной чашке, пока копоть от соседской стройки за окном оседает на подоконнике. Чэнь Вэй, ее сосед из квартиры напротив, приносит ей потрёпанные томики Сяо Хун и Лао Шэ — он работает в букинистической лавке на Шангхай-стрит. "Вчера на разгрузке коробку с дневниками 70-х нашли,
Ли Мин, парень лет двадцати, копался в старых свитках на чердаке храма Лунцюань, когда услышал треск крыши. «Опять дождь подмочил балки», — проворчал он, спускаясь во двор, где килин Сяо Цин грыз персики с алтаря. «Лучше бы бамбук для заплат нашел, чем фрукты воровать», — Ли Мин швырнул в него тряпкой. Килин фыркнул, выплюнув косточку: «Твой чай пресный, как вода из лужи. Вот если б добавил
Линь Юэ, девочка в потёртом синем фартуке, нашла потрепанную тетрадь в сундуке под лестницей старой мельницы. На страницах — схемы с подписями: *«Семя лунного лотоса — поливать до восхода, говорить шепотом»*. За окном дымился чайник, а бабушка в соседней комнате ругалась на сломанную прялку. Линь выкопала во дворе ком глины, слепила горшок и зарыла туда сморщенное зёрнышко из конверта с