В провинции Хэбэй, на территории заброшенной военной базы, 74-я рота формирует женский отряд из новобранцев: Ли Цин, 19 лет, дочь шахтёра; Чжан Мэй, 22 года, сбежавшая от брака по договорённости; Хао Жуэнь, тихая студентка-медик. Их дни начинаются с марша по грязи под крики сержанта Лю: *"Чжан Мэй, твоя винтовка грязнее пола столовой!"*. После тренировок — чистка картофеля впроголодь.
Ли Вэй, 27-летний лесник из сычуаньской деревни Цинпин, нашел раненую панду у ручья за бамбуковой рощей. Животное, которого он назвал Дубо («толстяк»), хромало на переднюю лапу — следы капкана. Бабушка Ли, Цзюньхуа, пока кипятила воду в крашеной жестяной чайнике, бурчала: «Опять тащишь в дом всякую живность. Помнишь, как коза полочку с посудой разбила?» Но уже к вечеру сама перевязывала Дубо
Чэнь Сяо, хирург с привычкой теребить стетоскоп во время раздумий, каждый день начинал с кофе из автомата в холле больницы «Циньхуай». Его кабинет на третьем этаже выходил на перекресток, где вечно громыхали грузовики. Однажды утром к нему привели мальчика, Вэя, с аппендицитом. «Дядя, мне правда нельзя мороженое?» — спросил ребенок, сжимая плюшевого зайца. Чэнь, скривившись от боли в спине после
Лян, 19-летний подмастерье кузницы, коптил клинки в переулке за рынком Цзиньчжоу, когда его друг Чжэн ворвался с обгоревшим свитком. «Слушай, старик Ван упал с лесов у храма — говорил, что видел тени с когтями вместо пальцев», — выпалил Чжэн, разворачивая пергамент с чертежом механического арбалета. На полях заметки: «Искать в мастерской отца» — почерк Ляна, умершего год назад. В сундуке под
Чэнь Лин приезжает в деревню Байшахэ после звонка тёти: «Твой батя оставил ящик в кладовке, сам разбирайся». В прокуренной комнате, пахнущей ладаном и старыми газетами, он находит потёртый дневник с маршрутами по горным тропам и чёрно-белые снимки — чайные плантации, озеро Эрхай, лицо женщины в шляпе с оборванными полями. Сосед-рыбак Ван, жуя жареные семечки, бурчит: «Он каждый октябрь пропадал
Ли Сяо, младший следователь с хронической бессонницей, находит в кармане жертвы — рабочего с химического завода — ключ от заброшенного склада в районе Цзянбэй. Его напарник, Чэнь Юй, ветеран полиции с шрамом над бровью, прерывает осмотр: *«Тут пахнет не трупом, а чужими деньгами»*. Они пробираются через кварталы, где неоновые вывески кафе «Золотой дракон» мигают поверх облупившихся стен. В
Линь Шу, сменивший лицо и имя на Мэй Чансу, вернулся в Цзиньлин после двенадцати лет в пограничных землях. Его пальцы, обожжённые в огне битвы при Мэйлин, дрожали, когда он разворачивал свиток с именами предателей. В усадьбе Су, где пахло иссопом и высохшими чернилами, он принял роль советника Сяо Цзинъяня — принца, избегающего дворцовых игр. «Твоя прямоты — как меч без ножен, — сказал Мэй,
Ли Минь, 19 лет, втискивается в переполненный автобус №47 возле станции Хуаньлу. Наушник трещит — дешевая подделка с рынка Сяобэй. В рюкзаке завалялась полусъеденная баоцза от бабушки: «Бери, а то опять забудешь поесть». В аудитории университета Цинхуа одногруппник Ван Цзюнь тычет в ее конспект ручкой с чипом Genshin Impact: «Ты третью формулу неправильно списала, тут интеграл, а не производная».
Ли Вэй, 17 лет, каждое утро рубил лед для рыбных ллевушек на рынке Гуанчжоу. В кармане — потрепанная фотография матери, которую он помнил только по запаху жасминового масла. Дед, Цзюнь, кашлял в темной комнате над пустыми бутылками байцзю: «Хочешь в Харбин? Там минус тридцать, а ты в резиновых тапках». Через неделю Ли украл три ящика креветок у лысого оптовика Чэня — выменял на билет в
Ли Вэй, коренастый кузнец с обожжёнными пальцами, ковал подковы в своей мастерской у реки Миньцзян, когда в дверь вломились солдаты в ржавых латах. «Завтра здесь будет казарма», — бросил капитан Чжан, тыча пальцем в треснувший наличник. Отец Ли Вэя, старик с лицом, как смятый пергамент, прошипел: «Кузня пережила династию Тан — сломаешь, сгорит твоя удача». Ли Вэй спрятал под грудой угля меч с
Линь Чжэнь, парень в потёртой кожаной куртке, разгружал ящики с лапшой за кафе на окраине Пекина, когда почтальон вручил ему конверт с печатью в виде девятиугольника. Внутри — фотография отца, пропавшего десять лет назад, и записка: *«Ищи Ци Мэн в Шэньси, пока они не нашли тебя»*. Вечером, за столиком с треснувшим стеклом, он столкнулся с Сяо Мэй — девушкой в красном шарфе, листающей старую
Шэнь Ли, богиня войны с потрёпанным плащом из облачной парчи, свалилась в грязную лужу возле деревни Циньшуй. Вместо небесного дворца — покосившаяся хижина, где местный травник Сюй Минъян растирал коренья. «Ты треснула ступеньки у алтаря, когда падала, — бросил он, не отрываясь от ступки. — Ремонтировать будешь сама». Она пыталась призвать молнию, но из ладони выскочила лишь искра, подпалившая