Аравинд, 17 лет, каждое утро разгружает ящики с манго на рынке Чандни-Чоук в Дели. Его сестра Мира, 14, торгует самосами из тележки с треснувшим колесом — клиенты ругаются, когда она путает сдачу. Вечерами Аравинд чинит старый радиоприемник в комнатке над гаражом: "Если настроить на 98.5, ловишь помехи, как будто кто-то шепчет цифры", — показывает он другу Кабиру, сыну владельца
Авинаш, 27 лет, сортирует входящие звонки в душном колл-центре Нави Мумбаи. Его сосед Рахул, пахнущий дешевым одеколоном и сигаретами *beedi*, тычет в экран смартфона: *«Смотри, эти лохи из банка сами слили данные клиентов. Мы можем вытащить хотя бы 50 тысяч — хватит на аренду твоей конуры»*. Ночью они пробираются через рынок Кроуфорд, где грузчики в засаленных рубашках разгружают мешки с
Арджун срывает золотую цепочку с шеи торговца в переполненном автобусе на улице Локхандви. Его сестра Прия, притворяясь нищенкой, тычет в лицо пассажиру смятый стаканчик: *«Бхаия, рупию на молоко ребенку»*, пока пальцы брата листают чужие карманы. Они живут в комнатёнке за закусочной «Раджастхани чаат», где стены пропахли жареным луком, а соседский попугай орет матерные частушки. Деньги прячут в
Адитья Шарма, 28-летний программист из Мумбаи, каждое утро покупает чай у уличного продавца возле станции Андхери. «Дудх патти, без сахара», — бросает он, листая сообщения от матери: «Папа хотят, чтобы ты вернулся управлять фабрикой. Эти твои алгоритмы… кто их есть будет?». В калифорнийском офисе стартапа NeuroLink его коллега Лила Кван, в рваных джинсах и с термосом кофе, скривилась: «Твой код
Арджун, в потёртой рубашке с расстёгнутым воротником, тыкает карандашом в Миру через треснувшую парту: «Твой график по физике — бред. Трение зависит от площади? Ты уроки в *пана-лаучки* прогуливала?» Мира сбрасывает косу за спину, достаёт из рюкзака мятую тетрадь с пятном от чая. За окном глохнет авторикша, в классе пахнет жареным *пакора* из столовки. Раджа, щурясь через очки с заклеенной
Викрам, инженер из Мумбаи, каждое утро пробирался через пробки на своем ржавом Bajaj Pulsar, чтобы успеть на смену в лабораторию при текстильной фабрике. За обедом в придорожной *дхабе* он спорил с коллегой Амитом о поломках станков: «Ты точно проверил проводку? — кричал Амит, размахивая куском *паратхи*. — Да я всю ночь потратил, пока ты смотрел крикет!» Вечером, задержавшись у реактора с
Каран Саксена, в потёртой куртке с выгоревшими нашивками, сидел в душном штабе на окраине Мумбаи. На столе — карта с отметками красным маркером, треснувший ноутбук и стакан чая масала, остывший с утра. Рядом Адита Сингх, её рука дрогнула, когда она указала на склад в Дхарави: «Там минимум десять человек, Каран. Шарма любит бетон, но вентиляционные шахты — слабое место». За окном кричали торговцы
Викрам, 28 лет, весь день торчит в душном колл-центре Мумбаи, пытаясь успокоить клиента из Техаса: «Сэр, ваш аккаунт не взломали, просто обновите пароль». Вечером он замечает в окне силуэты, похожие на гигантских карпов, но списывает на усталость. В это время Амиша, студентка-медик, в переполненном автобусе М.Г. роется в потрёпанном учебнике по анатомии, пока за окном мелькают огни рекламы
Группа друзей из Лудхияны — бородатый механик Раджив, его сестра-студентка Прия, циничный таксист Гурмит и пожилая соседка миссис Каур — втихаря угоняют раздолбанный джип, чтобы найти парня Прии, сбежавшего после ссоры в Амритсар. По пути останавливаются в придорожной *дхабе* под Патиалой: Гурмит ругается с поваром из-за пересоленного *чана масала*, Прия плачет в уборной, вытирая тушь краем
Раджеш копался в рисовом поле под палящим солнцем, когда старый трактор застрял в грязи. Рубашка прилипла к спине, а глина забилась под ногти. В деревне Чандрапур все знали: его семья владела этим клочком земли три поколения, но теперь застройщики из Мумбаи предлагали деньги. "Деньги сгорят, земля останется", — бурчал он, вытирая пот тряпкой. Дома жена Мина наливала чай в жестяные
Чанду, 16 лет, живет в переулках Дхарави, Мумбаи. Каждое утро он бежит вдоль открытых канализаций, обгоняя рикши, чтобы успеть на утреннюю раздачу лепешек у храма Шивы. Его мать, Лалита, шьет сари на старой машинке «Уша», а младшая сестра Мина собирает пластиковые бутылки у чайной лавки. «Ты опять воняешь потом, — бросает Мина, завязывая мешок, — лучше бы помог вместо этих дурацких прыжков».
Арджун ковыряет краску на стене полуразрушенного дома в переулке Тиллу, поправляет бандану. Его граффити с богиней Лакшми уже закрасили трижды, но он возвращается с баллончиками — соседи подкидывают краску в обмен на портреты. Мира, в потёртом рюкзаке с ноутбуком и проводами, тычет пальцем в трещину на фундаменте: *«Смотри, тут дата постройки — 1947. Шах стёр, но бетон не врёт»*. Она неделю