Лена, хозяйка маленького ресторана в берлинском районе Кройцберг, каждое утро проверяла поставки картофеля от местного фермера Йорга. Томас, её младший брат и шеф-повар, однажды утром ворвался в кухню, размахивая счетом: «Смотри, он снова поднял цены! Через месяц мы закроемся». Лена, вытирая руки о клетчатый фартук, предложила: «Может, договоримся с рынком у вокзала? Там продают старичок с
В Берлине метеоролог Лиза Мюллер, замечая аномальные всплески в данных о северном сиянии, сталкивается с серией необъяснимых событий. Её коллега, Йенс, скептически фыркает: «Твои графики похожи на карту сумасшедшего. Проверь датчики». Но после того, как в лаборатории лопаются стеклянные колбы с образцами льда из Шпицбергена, Лиза находит в них микроскопические частицы, светящиеся в темноте. Она
В старом школьном здании под Берлином Йонас, в потертой косухе, тайком курит за гаражами, пока Лиза из параллельного класса вытирает тряпкой мокрые следы от ботинок в коридоре. Утром, перед уроками, они сталкиваются у автомата с газировкой: «Опять не спал?» — бросает Лиза, кивая на синяки под его глазами. Он молчит, зато Томас, сын местного пекаря, громко жалуется на домашку по физике, размазывая
Кокош, мелкий зелёный дракон с облупившейся чешуёй на хвосте, копался в рюкзаке, выуживая последнее яблоко. Джунгли Амазонии гудели цикадами, а он пытался прочесть карту, найденную в заброшенной лодке у реки Рио-Негро. Внезапно из-за папоротников выскочила девочка в кепке с фотоаппаратом — Мира, местная 10-летняя исследовательница. «Ты тоже ищешь Город Золотых Лягушек?» — спросила она, показывая
Летом 1986-го Лиза Мюллер, 24 года, каждый вечер заклеивала трещины в обоях дешевыми марками с изображением Берлинской телебашни. Она работала в типографии на Шпреевальдштрассе, печатала пропагандистские листовки, пряча между станками обрывки стихов Эриха Фрида. Ее младший брат Йонас, худой парень в очках с переклеенной оправой, тайком рисовал граффити на западной стороне стены — красные журавли
Лена, 22 года, каждое утро толкается в переполненной электричке S7, направляясь на смену в кафе *Kreuzer* на Бергманнштрассе. Запах подгоревшего кофе, треснувший экран кассового аппарата, постоянные жалобы туристов: *"Warum ist der Kuchen so teuer?"*. По вечерам залипает в старый ноутбук Sony Vaio, который когда-то украла у отца-алкоголика, пытаясь собрать портфолио для поступления в
Лена Шульц копошится в коробках с архивными папками в полупустой квартире отца на третьем этаже дома в Кройцберге. Ветер с Одерштрассе стучит рамами, а брат Томас разбирает старый компьютер с Windows 98. «Смотри, — Лена протягивает пожелтевшую фотографию: Герхард Шульц в кожаном пальто стоит рядом с мужчиной в форме погранвойск. — Это же 1989-й за полгода до падения стены. Он говорил, что тогда в
Лена, барменша из кафе на углу Köpenicker Straße, каждое утро протирала стойку тряпкой с запахом прокисшего пива. Её парень Роберт, электрик с облупленными тату на предплечьях, однажды притащил в их квартиру в Кройцберге друга Томаса — тихого бухгалтера из банка на Friedrichstraße. Тот разложил на кухонном столе схему здания, тыкая пальцем в слепую зону камер: «Два выхода, три минуты до
Лена Шмидт прилетела в Сантьяго с потёртым чемоданом, где между свитерами лежала вырезка из немецкой газеты 1974 года — заметка о пропавшем агрономе Карле. На автобусе до Пукон она разговорилась с водителем, который выругался на чистом немецком, когда обгонял грузовик с брёвнами. «Здешние фермы — как у вас в Баварии, да? Только земля пахнет серой», — бросил он, не глядя. В конторе мэрии Лена
Клео, рыжеволосая девятиклассница, каждое утро покупает булочки с маком в пекарне на углу Шёнхаузер-аллее. Её сосед Лукас, вечно с наушниками и паяльником в руках, однажды заметил трещину в стене заброшенного почтамта на Лихтенбергерштрассе. «Там не граффити, а цифры — 12, 5, 1989», — пробормотал он, снимая рюкзак с самодельным металлоискателем. В кармане куртки Клео нашла ключ от прабабушкиного
Лукас, пятнадцатилетний парень в потертой куртке, находит труп девушки в канаве за заброшенной лесопилкой. Запах сосновой смолы смешивается с гнилью. Он звонит матери, Ингe, местному патологоанатому, которая сразу хватает сумку с инструментами: *«Ты уверен, что не трогал ничего?»* — ее голос дрожит, хотя она пытается говорить ровно. Начальник полиции, Хартмут, в мятом пиджаке, осматривает тело,
В пыльной деревне у реки Нил Сулейман каждое утро просыпается под крики ослов и шепот соседей: «Скоро двадцать, скоро конец». Его мать, Амина, ставит на тумбочку стакан мутного козьего молока, избегая смотреть в глаза. На базаре торговец финиками хватает его за руку: «Твой отец умер в двадцать, и ты тоже», а старуха-соседка крестит воздух костяными пальцами. Вечерами Сулейман прячется в глиняной