Лера вытирала пыль с подоконника в читальном зале, когда между старыми томами Достоевского нашла конверт с выцветшими чернилами: «Марине, 1964». Внутри — ключ и записка с адресом на улице Вересковой. Коллега Саша, жуя булку с изюмом, усмехнулся: «Опять чьи-то призраки тревожишь?» К вечеру дождь застучал по крыше трамвая №7, пока она ехала к пятиэтажке с облупившимися балконами. В почтовом ящике
Алексей, бывший инженер-электронщик, копался в проводке списанного «Урала» возле заброшенного элеватора в Кашире. Его сестра Марина, медсестра из Балашихи, разворачивала консервы тушенки, обжигая пальцы о жестяную крышку. «Сахар кончился вчера, — бросила она, помешивая чай ложкой с облупившейся эмалью. — Опять как кипяток с горечью». Алексей, не отрываясь от пайки проводов, хмыкнул: «Зато от
Лондон, май 1940-го. Уинстон Черчилль, только что ставший премьер-министром, сидит в кабинете на Даунинг-стрит, 10, разминает в пальцах потухшую сигару. На столе — телеграмма от Рузвельта: *«Ваши запросы на оружие рассматриваем, но Конгресс колеблется»*. Черчилль хрипло бормочет секретарю: «Скажи Энтони, пусть готовит речь про «кровь, тяготы и слёзы». Народу нужна правда, а не сказки». За окном
Джейк Моррисон, инженер-электронщик из Бруклина, в 5:47 утра замечает аномалию в коде системы управления энергосетью. Его кружка с надписью "#1 Dad" треснута — подарок дочери, которую он не видел три года. Рядом на принтере валяется распечатка: "ERROR 477: несанкционированный доступ к протоколу Zeta". Он звонит коллеге: «Линда, это не глюк. Кто-то вывел из строя резервные
Элеонора Уинтроп, затягиваясь сигаретой в гостиной особняка на Пятой авеню, разрывала письмо от брата Томаса. *«Ты снова проигнорировала предложение Морганов, — писал он. — Гордыня задушит наш бизнес раньше, чем они это сделают»*. Она смяла листок, бросив в камин. На столе лежал договор о продаже фабрики в Бруклине — доктор Морган требовал ответа до заката. Внизу, у парадного входа, шофёр Пол
Джейкоб Мэлоун, в потёртом синем мундире, спрятался в полуразрушенном сарае под Фредериксбергом. В углу валялись ржавые вилы и мешок с прогнившим зерном. Элайя Кроуфорд, в серой рубахе с выгоревшими плечами, вошёл, держа керосиновую лампу так, чтобы свет не бил в глаза. «Ты из Пенсильвании?» — спросил он, заметив акцент. Джейкоб кивнул, сжимая револьвер под соломой. Элайя поставил на землю миску
Карлос Ривера, бывший агент мексиканской полиции, втягивается в контрабанду оружия через границу Техаса после увольнения из-за поддельного дела. Его друг детства, Диего Моралес, владелец авторемонтной мастерской в Несауалькойотле, случайно находит в багажнике перевозимой «тойоты» пачку долларов с метками ФБР. «Ты веришь, что спасёшь их, притворяясь монстром?» — бросает Диего, размахивая
Капитан Джеймс Харроу, бывший торговец опиумом с шрамом через левую бровь, выбросил потёртую карту в иллюминатор каюты. «Через час у маяка Даймонд-Харбор, — просипел он, затягиваясь сигарой. — Бенгальский залив нас не пощадит, но у лейтенанта Эдмундса есть таймер от бомб в седле». На палубе «Серебряного ягуара» двое матросов, братья-сикхи Сингх, чистили затворы винтовок Мартини-Генри жиром из
В маленьком парижском салоне мадам Тальен, заставленном хрустальными бокалами и подсвечниками, Жозефина де Богарне поправляет кружевной шарф на плечах. Запах жасмина от её духов смешивается с дымом сигар. "Вы читали Руссо?" — спрашивает она, протягивая Наполеону Бонапарту, щелкающему пальцами по карте Италии. "Там, где я сейчас, важнее координаты, чем философия", — отвечает
Иван, слесарь с завода №112, три дня чинит танковый двигатель — руки в солярке, под мышкой зажат кусок хлеба с маргарином. Напарник Геннадий, щурясь от дыма папиросы, бубнит: *«После войны женюсь на первой, кто чаем напоит без очереди»*. В сорока километрах, в полуразрушенном госпитале Волжска, Ольга, санитарка в прожжённом халате, моет пол тряпкой, выжатой из снега. Раненый лейтенант, лицо в
Эмили Росс, бывшая журналистка из Сиднея, спрятала потрепанный рюкзак с документами под столиком в кафе *The Rusty Spoon*, пока бармен Джек Тернер нарочито громко рассказывал клиенту о шторме над Брисбеном. На улице дождь смешивался с пеплом от лесных пожаров — запах гари въелся в кожаную куртку Эмили. «Три дня, и они всё найдут», — прошипела она, разминая онемевшие пальцы. В рюкзаке лежали
Гаяне, 34 года, каждое утро протирала пыль с полок в аптеке на проспекте Маштоца. Её клиентка, пожилая женщина в выцветшем платке, тыкала пальцем в витрину: *«Сосед говорит, эти таблетки дешевле в Нубарашене. Почему у вас как на золото?»* Гаяне молча поправляла бейдж с надписью «Гаяне Арутюнян» — краска слезла на букве «А». В это время её брат Армен, таксист, крутил руль у кинотеатра «Москва»,
