Эмир, сын владельца судостроительной компании из Бешикташа, столкнулся с Лейлой в узком переулке возле рынка Капалы Чарши. Она торопилась, роняя тюбики с красками из рваной сумки, когда он неловко попытался помочь. "Отстань, костюмный кукла", — бросила она, поправляя платок на выцветшем платье. Оказалось, Лейла арендует чердак в доме, который семья Эмира планировала снести под новый
Антон, курьер на старой «Ладе», каждое утро объезжает Китай-город, ругаясь на закрытые шлагбаумы. Его соседка Лиза, студентка-журналистка, в метро до МГУ пишет заметки в телефоне, зажатом в варежке. «Опять пробки на Садовом, лучше пешком…» — бормочет он, обходя грязные сугробы у Павелецкого вокзала. В общаге на Профсоюзной Олег, их общий друг, разогревает пельмени в ржавой кастрюле, жалуясь на
Чон Хи сидит в однокомнатной квартире на окраине Сеула, где обои с желтыми разводами отсырели по углам. Она трижды проверяет замок, перед тем как развернуть доставку *jjajangmyeon* — курьер всегда оставляет пакет у двери, не видя ее лица. «Ким Чон Хи? Подпись нужна», — слышит она сквозь дверь, но молчит, пока шаги не затихнут в лифте. По вечерам она заклеивает щели под дверью полотенцами, чтобы
Джейк Морган, бывший полузащитник с раздробленным коленом, ковыляет между ржавым гаражом в пригороде Детройта и баром «Кедровый пень», где разливает дешевое пиво. Его старшая сестра, Карла, таскает синие мешки с мусором из больницы Святой Марии, пряча под халатом украденные флешки с данными пациентов. Однажды утром в гараже появляется Тревор — школьный друг Джейка, теперь в костюме от Armani, с
Хирото, парень в застиранной футболке и джинсах с протертыми коленями, приезжает в деревню у подножия горы Ивате. В рюкзаке у него — ноутбук с треснувшим экраном, пачка писем от бабушки и фотография покосившегося дома с синей крышей. Местный старик, Танака, встречает его на станции на стареньком пикапе: «Ты чё, из Токио? Тут комары слопают». В доме пахнет сыростью и соевым соусом; Хирото спит на
Эда, в розовой кофте с выцветшими рукавами, перебирала хризантемы в крохотном магазинчике у мечети Сулеймание. Её мать, Зейнеп, кашляла в соседней комнате — звук ингалятора сливался с гулом трамвая за окном. «Опять просроченные таблетки берешь?» — бросила Эда, разворачивая пакет из аптеки. Вечером в кафе «Фируз» она отодвигала чашку с трещиной: «Кофе тут дороже, чем моя дневная выручка». Озгюр, в
Аки Ногизака, девушка с вечно спутанными волосами от заводского сквозняка, роняет палету с упаковками рамена в доке фабрики «Таканаси Фудз». Хирото, сын владельца в заляпанном мукой пиджаке, хватает её за рукав халата: *«Опять? Тысяча йен из твоей зарплаты — дешевле нанять робота»*. Она ковыряет треснувший лак на ногтях, бормоча: *«Роботы не умеют завязывать банты на коробках… как я»*. По
Эльза замечает, что ледяные скульптуры в королевском саду Эренделла начали крошиться, а северное сияние над фьордом пульсирует красноватыми всполохами. Анна, разбирая старые карты в библиотеке, натыкается на дневник деда с упоминанием «камня Ингмара» — артефакта, связанного с полярными сияниями. «Тут что-то про трещину в небесном своде… и камень где-то за ледником Хельдаль», — бормочет она,
В провинциальном городке под Ярославлем Катя Соколова, 28 лет, ворочает тесто в пекарне отца. Утром — булки с маком, вечером — разборки с поставщиками: мука подорожала, а Иван Сергеевич, её отец, после инсульта еле говорит. «Опять Михалыч кредиты требует? — хрипит он, разминая пальцами крошки на столе. — Скажи, что котел в печи треснул». На рынке Катя сталкивается с Димой Громовым, сыном
Шиори, в очках с толстыми линзами, сидит на задней парте, листая потрёпанный томик Достоевского. Саори, в мяной рубашке и с камерой на ремне, хлопает её по плечу: «Эй, поможешь снять кино? Нужен кто-то тихий, как ты». За окном дождь стучит по жестяному козырьку, а в углу школьного двора новенькая Киёми, с сигаретой Mild Seven в зубах, рисует мелом на асфальте спирали. «Вы верите, что поезд на
Эрик и Дезире перетаскивают коробки с посудой в гостиную старого фермерского дома. Младшая дочь, Дакотта, тычет пальцем в трещину на стене: «Там кто-то дышит». Мэдисон, подросток, ворчит, что в её комнате пахнет мокрым пеплом, но родители отмахиваются — «Это просто сырость, проветри». Ночью Эрик слышит скрип из подвала, спускается с фонариком, натыкается на ржавые детские игрушки — машинку с
Юкио, 16 лет, каждое утро покупал булочку с красной бобовой пастой в ларьке у станции Сибуя. Его маршрут в школу пролегал мимо старого склада, где однажды он заметил девушку с рогами, закутанную в рваный плед. «Ты видишь меня?» — спросила она хрипло, держа в руке пустую консервную банку. Вместо ответа он сунул ей свой завтрак — теплый ампан. Она назвалась Рин, сказала, что спит в коробках за
