Хироки, с утра моя чашки в кафе за углом от станции Сибуя, заметил новую посетительницу — Аяку в помятом школьном пиджаке. Она всегда заказывала черный кофе, оставляя на салфетках рисунки: сломанные крылья, перечеркнутые солнца. *«Ты же видишь их тоже, да?»* — спросила она вчера, тыча пальцем в толпу у перехода «Скрэмбл». Он промолчал, но вечером нашел под кружкой фотографию своего брата,
В провинции Тагайтай сестры Алтея и Микаэла переехали в старый дом тети Кармен, доставшийся им после ее смерти. Стены трещали по ночам, пахло сыростью от проржавевших труб. На второй день Лукас, сосед с перекошенной верандой, принес им тарелку лече-флана и сказал, глядя в землю: «В роще за рекой — духи. Они не любят чужих». Алтея засмеялась, но вечером, когда Микаэла развешивала белье во дворе,
Джейк, пятнадцатилетний парень в потертой кожанке, каждое утро проверяет старый пейджер у ларька с кебабом на углу Брик-лейн. Его сестра Миа, в очках с фиолетовыми стеклами, копается в коробках с кассетами в подвале музыкального магазина «Виниловый крот» — там пахнет пылью и пластиком. Они ищут Лулу, их подругу, которая исчезла после вечеринки в заброшенном кинотеатре «Одеон». «Она оставила вот
Лила Меркадо, пятнадцать лет, каждое утро по пути в школу в Брикстоне замечала трещины на асфальте, которые за ночь становились глубже. Ее сосед Майлз, фанат химии с перепаянным гаджетом на рюкзаке, однажды сунул ей в руки пробирку с черной слизью: «Это из трещин. Кипит при минус пяти — как?» Они начали метить места вспучивания грунта мелом, но странности множились: у фрески в городской
Сергей Махов приезжает в городок под Нижним Новгородом после дембеля. Отец, Игорь Петрович, в запое — валяется в гараже среди канистр и промасленных тряпок. «Шестерёнки в голове опять клинит?» — бросает Сергей, вытаскивая его под холодный дождь. В участке начальник, щурясь через сигаретный дым, суёт ему фальшивые корочки шерифа: «Тут свои порядки. Не выёживайся». Первое дело — разобраться с
Сергей, которого все зовут Быком, коптит двигатель старого УАЗика в гараже за авторынком. Рядом валяется промасленная тряпка с выцветшей надписью «Спартак-чемпион». В дверь втискивается Виктор, он же Шпиндель, с двумя стаканами кофе из ларька: «Опять колдуешь над этим ведром? Человек бы чаю налил». Бык вытирает руки о рваные джинсы, достаёт из кармана смятый чек: «Леха три дня назад слюнил про
Лина, 12 лет, копается в сугробе за заброшенной лыжной базой в Альберте. Находит стеклянный шар с трещиной, внутри — перо цвета голубого льда. «Смотри, Элиас!» — тычет пальцем в шарик, пока друг в оранжевой пуховике чинит снегоуборочную машину. Шар взрывается, оставляя на ладони татуировку в виде снежинки. На следующее утро Лина случайно замораживает школьный автобус, когда одноклассник Джейкоб
Эмилия Грейс, младший барристер с неизменной кофейной пеной на рукаве, нашла папку с пометкой «Дело № 447» в архиве лондонского Иннер-Темпла. Внутри — фотографии убитого консервативного депутата, снимки его любовницы-актрисы и распечатка переписки с кем-то под псевдонимом «Сова». «Это не совпадение, — прошептала она, перебирая страницы. — Его убрали до выборов». На следующий день в кафе «Red
Никил Наир, следователь из Дели, копается в старых файлах по делу о серийных убийствах в Варанаси. Жертв находили с выжженными на коже санскритскими символами — «асура», «агни», «намах». В тесном кабинете CBI он пялится в фотографию третьей жертвы, потягивая чай из пластикового стакана. Коллега Санджана тычет пальцем в экран: «Ты уверен, что это не его почерк?» Никил морщится: «Слишком чисто. Он
Элис, студентка-археолог с облупившимся лаком на ногтях, нашла в подвале лондонской библиотеки запылённый свиток с готическими символами. "Это не средневековый манускрипт, а чертежи", — пробормотала она, вытирая пальцем пятно от кофе на краю пергамента. Доктор Хартман, её наставник с вечным запахом ментоловых леденцов, подключил аппарат с медными проводами к свитку: "Если теория
В старом монастыре Святой Марии под Йорком сестра Элейн, рыжеволосая и с ожогом на левой ладони, нашла в кладовке за иконой святой Люсии письма от умершей год назад сестры Маргарет. «Они заставляли нас молчать о детях из приюта», — дрожали синие чернила. На исповеди отец Томас, пахнущий виски и мятою, оборвал её: «Заглядывать в чужие грехи — большая гордыня. Молись о смирении». Элейн, протирая
Капитан Хью Драммонд, в помятом костюме и с трубкой в зубах, получает анонимку от химика Артура Пеннингтона: *«Если успеете — проверьте цех №4 до полуночи»*. Вместо подписи — пятно, пахнущее серой. В доках Ист-Энда, где туман смешивается с выхлопами грузовиков, Драммонд сталкивается с инспектором Нилом. Тот, вытирая сажу со лба, бросает: *«Ваш Пеннингтон исчез два дня назад. В цеху только ржавые
