Илья Соколов, парень из Екатеринбурга, притащил чемодан с облупленными наклейками в московскую общагу на улице Станиславского. Соседка Марина, вечно в халате с пятнами от подсолнечного масла, ворчала: «Опять картошку жарить буду — у вас, артистов, денег на нормальную еду нет». В театральном институте Илья вмазал полторы тысячи за «консультацию» педагогу Николаю Петровичу, тот смял купюры в
Лиза, в рваных джинсах и с синей полоской на волосах, таскала подносы в «Волге» — придорожном кафе под Рязанью. Антон, в засаленной футболке с логотипом автосервиса, каждый вечер заказывал компот и рисовал каракули в блокноте: «Ты вчера *Кино* слушала? Вижу, наушники валялись у стола». Она фыркала, вытирая соус с меню: «Бахрома на куртке не делает тебя Цоем». После смены шли к бетонной пристани —
В пустыне под Дубаем Лейла, инженер в потрепанной куртке, ковыряла отверткой в панели солнечной батареи. На экране планшета мигало предупреждение: *перегрев*. «Хассан, тащи вентиляторы с третьего сектора, — крикнула она помощнику, вытирая песок с губ. — Иначе к вечеру эти штуки расплавятся, как мороженое на асфальте». В это же время Ахмед, бедуин с татуировкой ястреба на запястье, закапывал в
Оксана в потёртом халате с пятном от йода на рукаве перевязывала рану Максиму, который ворчал: «Да у вас тут даже кофе из автомата как картон на вкус». Он, в рубашке с закатанными рукавами и часами Rolex, уронил папку с документами — внутри мелькали цифры контрактов на поставку стройматериалов. Она подняла листок, прочитала «Киев-Сити, офис 305», сунула ему в карман, не глядя в глаза. «Спасибо»,
Археолог Марта Гринвич, раскопавшая гробницу в окрестностях Луксора в 2008-м, привезла в Лондон деревянный ящик с треснувшим амулетом — скарабей с выцветшей лазурной глазурью. В Британском музее куратор Иэн Колбрайдер, перебирая артефакт в перчатках с обтрепанными кончиками пальцев, заметил под слоем грязи гравировку: «Хапи, дарующий жизнь». «Это не ритуальный символ, — прошептал он, протирая
Лукас, 17 лет, в рваных кедах толкает тележку с бельём через переулки Санта-Марты. Его сестра Изабела, привязывая разноцветные ленты к волосам, бросает: *"Если опоздаешь на репетицию, Марсиу выбросит твои барабаны в залив"*. На углу киоска с *acaraje* старик Жоакин чинит радиоприёмник, ворча на футбольный репортаж — он до сих пор злится за гол 98-го года. Лукас сворачивает за угол,
Джейкоб сидит на ржавой бочке возле ларька с курами-гриль, жует кусок хлеба, смоченный в соусе. Его сестра Нома тычет пальцем в квитанцию за свет: «Ты опять проиграл наши деньги?» Она втирает пятно от карри на футболке, смотрит на разбитый забор, за которым шумят соседские дети. На столе — рассохшаяся деревянная ложка, подарок матери. Джейкоб бормочет: «На этот раз точно отыграю», но сам знает —
Ли-Мэй в пятницу после школы застряла у киоска с комиксами, перечитывая потрёпанный экземпляр «Сказок о духах». Рядом её младший брат Сяо-Цзюнь ковырял палкой в луже, выискивая монетки: «Ты обещала купить мне жареный тофу, если я помогу с математикой!» — бурчал он, показывая ей смятый лист с задачами. Дома, разбирая коробки на балконе, Ли-Мэй нашла старую фотографию женщины в платье 70-х —
Оксана, 23 года, в рваной куртке с пятном мазута на рукаве, чинит старый «Запорожец» в гараже за домом. Ее мать, Марьяна, в платке и фартуке, стучит по замерзшему окну: «Соседи опять языками чешут — брось ты эти железяки, выйди замуж нормально!» Девушка, вытирая лоб гайкой, бросает в ответ: «Пусть своих коров доят. Мне тут движок на три цилиндра интересней». По вечерам, пока отец-шахтер спит под
Виктор в мятом красном свитере вечно тащит младшего брата Валентино в развалины за город — там, говорят, духи старых богов спят под мхом. «Чего бояться? Там же только пауки и гнилые доски!» — хрипит он, разгребая ветки у входа в пещеру. Валентино в очках с переклеенной скотчем дужкой достаёт блокнот: «Бабушка говорила, тут алтарь богини дождя… Смотри, иероглифы!» Они случайно разбивают глиняный
Анна, пекарь из булочной на улице Эолу, каждое утро замешивала тесто, пока раскаленные угли в печи шипели от капель воды. В пятницу, когда запах миндаля от *курабье* стал особенно густым, она услышала шепот: *«Δεν είμαι μόνη εδώ»* — "Я здесь не одна". Тени на стене склада шевелились без источника света. В тот же день Никос, таксист с прокуренным голосом, вез мужчину в помятом костюме до
Лиам Карвер, бывший механик из Альбукерке, натыкается на коробку с кассетами в разграбленном трейлере на окраине Ла-Месы. На пленках — голос его пропавшего брата Гейба, который шифрует координаты лаборатории: *«Если слышишь это, проверь старый радиопередатчик у мотеля „Сансет“… там не только антидот»*. Лиам собирает группу: медсестра Рената с обгоревшей от кислотного дождя щекой, подросток-хакер
