Влад, пятнадцати лет, копался в гараже отца под Бухарестом, чиня старый «Ява-350». На полке с гвоздями нашел потрепанный дневник с пометкой *«Замок Поенарь, 1987»* — внутри чертежи механизмов и вырванная газетная вырезка о пропаже археолога. «Не лезь туда, болваны все там сгинули», — бросила бабка Мария, развешивая пучки чеснока на кухне. На следующий день он поехал в горы, обмотав руль
Милан Ковач, сорокалетний архивариус из белградского муниципалитета, каждое утро протирает пыль с папок, помеченных грифом «1999–2003». Его кабинет на третьем этаже пахнет сыростью и старыми чернилами. За окном — вид на бетонный двор, где курят коллеги в мятых рубашках. «Опять эти акты о демонтаже фабрик, — бормочет он, перекладывая документы в картонную коробку. — Кто-то ведь специально засунул
Юта, 17 лет, втирает соль в порезы на ладонях перед утренней сменой на консервном заводе «Хамано» в портовом Симада. Его друг Кейго, затягиваясь сигаретой у ржавых труб за цехом, бросает: *«Через месяц сваливаю в Осаку. Здесь сдохнешь раньше, чем заработаешь на новые ботинки»*. Юта молча поправляет промасленный платок на шее — тот пахнет тухлой скумбрией, как и весь район. В цеху грохот конвейера
На окраине Нижнекамска, в промзоне за хлебозаводом «Рассвет», 23-летний слесарь Артём Козлов каждую пятницу приходил в полузаброшенный тир «Снайпер». Там он оттачивал меткость из дедовского «ИЖ-38», пока однажды не заметил за соседним стендом девушку в застиранной куртке с нашивкой «ОМОН». «Ты что, мишени с лицами начальства рисуешь?» — усмехнулась она, указывая на его мишень с силуэтом в
Анна, библиотекарь из Химок, каждое утро раскладывает книги по полкам, протирая корешки тряпкой с запахом старой пыли. На автобусной остановке возле гаража №7 она постоянно сталкивается с Максимом, механиком в засаленной куртке. «Опять масло отстирывать?» — бросает она, заметив чёрные разводы на его руках. Он смеётся: «Лучше про запах бензина спроси, у меня даже кот Семён от шкафа с спецодеждой
Антон, таксист с рыжими усиками, ночью возле метро «Павелецкая» подхватил седого мужчину в помятом костюме. Пассажир молчал, пока машина не свернула к пятиэтажке на Садовнической. «Здесь раньше арка была, — внезапно хрипнул он, — кирпичная, с часами». Вылез, не заплатив, оставив на сиденье монетку 1952 года. На следующее утро Антон, протирая фары тряпкой, заметил в луже у «Рассвета» девчонку в
Марина, 32 года, в засаленной куртке с фабричным логотипом, перебирает мелочь на кухне с облупленным подоконником. Её брат Олег, 28, в рваных кроссовках, тычет пальцем в квитанции за свет: *«Снова штраф за просрочку. Ты ж обещала смену взять»*. Она молча сгребает в кошелек монеты — завтра нужно купить таблетки матери, у которой отказывают ноги. За окном хрипит «Запорожец» соседа, в щели между
Юкико Накадзима, пятнадцати лет, живет в крохотной квартире на окраине Токио с попугаем-арой, который то и дело кричит: *«Сундук под фонарем!»* — единственное наследство от отца-вора, исчезнувшего три года назад. По вечерам она пробирается в закрытый архив городской библиотеки, где среди пыльных папок находит его дневник с зарисовками ловушек и координатами тайника в районе Синдзюку. Утром, пряча
Стивен ютится в крошечном трейлере рядом с мастерской Грега, пытаясь собрать тостер из старых деталей. Он забывает про завтрак — банка бобов треснула в микроволновке, когда его розовая аура дернулась непроизвольно. «Ты снова не спал?» — Грег поправляет очки, пока Стивен чинит дверцу холодильника, пробитую случайным щитом. В парке Бич-Сити Жемчуг объясняет Спайнел правила бейсбола, путая термины:
Дэвид Копперфильд, худощавый мальчишка в поношенном пиджаке, живет с матерью Кларой и няней Пегготи в коттедже под Йоркширом, где окна запотевают от постоянного дождя. После смерти матери его отправляют к мисс Мердстоун — мачехе в чёрном кринолине, чьи ключи гремят, как кандалы. Её брат, щурясь сквозь дым сигары, бросает: *"Забудь про книги. Завтра на фабрику"*. Лондонская фабрика
Молодой кот-самурай Мао Мао, его напарница Бадао — барсучиха в оранжевом комбинезоне — и Цып-Цып, миниатюрная летучая мышь-инженер, обосновались в замке на краю Долины. Их дни заполнены ремонтом сломанной сигнальной башни («Если я ещё раз задену эту проволоку, меня взорвёт!» — ворчит Цып-Цып, перекусывая кабель зубами), раздачей автографов местным енотам и попытками поймать братьев Смерть-Шпицев
Саша, пятнадцать лет, каждое утро протирал потёртый мат в спортзале школы-интерната под Новосибирском. Его друг Мишка, с перебинтованной рукой, пытался подкинуть ему мяч, но тот со свистом пролетал мимо. "Слепой, что ли?" — хрипел тренер Петрович, вытирая ладонью щетину. После тренировки Саша крался в столовую, где повариха Таня подсовывала ему лишнюю котлету: "Жри, кости
