Лука Феррари, корявый журналист из Неаполя, копался в архивах типографии "Бьянко э Неро", когда наткнулся на пачку счетов с печатью клана Риццо. В углу темного склада, пахнущего окисленным металлом и льняным маслом, он переписывал цифры в блокнот с потрепанным корешком. "Ты тут как крыса шуршишь, Лука", — хрипло бросил владелец типографии, Сальваторе, вытирая руки об фартук,
Ли Мин переехала в старый район с узкими улочками, где по утрам продавцы кричали о свежих *баоцзы*. В школе её столкнул мальчик в рваных кроссовках — Сяо Хуэй, сын владельца лавки с ремонтом часов. «Извини, — пробормотал он, подбирая её учебник по математике. — Тут угол страницы загнулся». Она заметила, как он прячет левую руку в карман, будто стыдится шрама от ожога. Вечером он тайком кормил
Джек Мэлоун, водитель с облупившейся татуировкой орла на шее, принимает посылку в закусочной *Red Hook*. Барменша Марсия, жуя зубочистку, бросает ключи от склада: *«Там твой груз. И не вздумай открывать — клиенты нервные»*. В трейлере Ford Econoline, пахнущем рыбой и машинным маслом, он находит три герметичных контейнера. Под сиденьем — детская кукла с оторванной головой. По рации шипит голос:
В долине Циньшуй, заваленной обломками старых крепостных стен, Ли Вэй — плотный мужчина с шрамом через бровь — копал колодец, пока его младший брат Сяо не принес сверток с выцветшей шелковой картой. «Шу перекрыли каналы у перевала Хуньмоу, — прошептал подросток, обводя пальцем трещины на карте. — Рисовые поля сохнут третий месяц». Ли Вэй вытер ладонью пот, размазав глину на щеке: «Собери
Тарн, худенькая девчонка в выцветшей футболке с надписью *Singha*, разгружала корзины с сомом на рынке Чатучак. Её руки пахли чесноком и рыбьей чешуей — с утра мама заставила перебрать заплесневевший рис в кладовке. Тайп, водитель тук-тука с татуировкой *sak yant* на плече, толкнул лоток с мангостинами: «Эй, *nung*! Твой братан опять должен мне 300 бат за поездку в Каосан!» Она швырнула в него
Ли Вэй получил смс от сестры, когда разгружал коробки с проводами на складе в Фучжоу. «Баба упал у рисового амбара, не встает. Приезжай сейчас же». В автобусе он мял в руках билет до Гуйяна, вспоминал, как отец, Чжан Хай, учил его чинить старый трактор: «Гайки крути против солнца, иначе сорвешь резьбу». Дома пахло камфорной мазью и вареным рисом. Мать, Ван Мэй, вытирала лицо отца мокрым
Люк Мерсье, седой продюсер в потрепанном твидовом пиджаке, сидел с Элен Вуазен в кафе *La Cloche* на Монмартре. Она размахивала сценарием, царапая ногтем пометки на полях: «Ты хочешь снимать фильм про забастовку докеров в Гавре, но где взять 300 тысяч на массовку?» Люк прикурил «Гитан» и бросил на стол распечатку — список спонсоров из Руана. «Левые муниципалы дадут деньги, если добавим сцену с их
Лена, в потёртой куртке с капюшоном, каждый вторник опаздывает на лекции в старом корпусе университета на окраине Петербурга. В буфете она сталкивается с Сашей — парнем из соседней группы, который вечно жуёт булку с изюмом и рисует в тетрадке карикатуры на преподавателей. "Опять проспала? — усмехается он, протягивая ей пакетик чая «Беседа». — Третья пара отменилась, иди кофе допивай".
В приморском городке Байрон-Бей тело рыбака нашли в сетях возле старого маяка. Сержант Клара Восс, в прошлом — эксперт по киберпреступлениям, заметила в кармане жертвы ракушку *Melo amphora*, редкую для этих вод. Её напарник, лейтенант-новичок Тоби «Воробей» Маклин, усмехнулся: «Может, турист сувенир подбросил?» — но Клара вспомнила, что такие ракушки продавались в лавке на Пирс-стрит, где
Люк, с растрепанными волосами и пятном от кофе на рубашке, роется в ящике комода, пока Элен красит губы у зеркала в ванной. «Твоя мать звонила насчет воскресного обеда», — бросает он, натыкаясь на старую открытку с видом Марселя. «Скажи, что я в командировке», — отвечает она, застегивая сережку, которая падает в раковину. На кухне, между банками с оливками и недоеденным багетом, он замечает чужой
В глухой деревне Гринхилл, затерянной среди вересковых пустошей, старый охотник Гаррет Морс топчет грязь на рыночной площади. Его плащ пропах дождем и дегтем, а в кожаном мешке за спиной звенит стекло — склянки с черным порошком и ржавые капканы. Местный священник, отец Уиллоби, тычет костлявым пальцем в сторону хижины у болота: «Она трижды обошла церковь против солнца, а на пороге у нее лежат
Ли Вэй приезжает в родной уезд Цзинбоху после шести лет работы на стройке в Шэньчжэне. Его отец, Чэнь Шоуфу, встречает сына молча, разгребая уголь у печки в доме с потрескавшимися стенами. В комнате на столе — остывшая лапша и фотография матери Ли Вэя, умершей от пневмонии зимой 2008-го. «Ты чай будешь?» — бросает отец, не глядя. Ли Вэй достаёт из рюкзака бутылку байцзю, ставит на полку, где уже
