Оксана, в рваных колготках и выцветшей кофте, тряслась в электричке до Киева, сжимая коробку с пирожками от бабушки. В кармане — стопка хрустящих купюр, перевязанных резинкой от прищепки. «На первое время хватит», — бормотала бабка, засовывая деньги в жестяную шкатулку из-под леденцов. В вагоне парень в замасленной куртке, Андрей, угостил ее булкой с маком: «Тебе лицо знакомое… С областного
Эмир, старшеклассник из района Бешикташ в Стамбуле, находит в старом комоде отца потёртый блокнот с координатами заброшенной психиатрической клиники. Он уговаривает Лизу, соседку-художницу, которая рисует граффити на стенах мастерской у мечети, и Дениза, его кузена-студента, раздобыть фонари и спуститься в подвал здания. В коридорах с треснувшей плиткой они натыкаются на комнату с ржавыми
Нил Армстронг в Хьюстоне сутками корпит над схемами лунного модуля в комнате с заклеенными фольгой окнами — так блокирует свет, чтобы не отвлекаться. Джанет, жена, оставляет на кухонном столе холодный кофе в термосе и записки: *«Рик снова спросил, когда ты покажешь ему звёзды»*. На тренировках в пустыне Невады Нил в скафандре «А7L» ползает по песку, имитируя низкую гравитацию, а инженер Эдвард
Элиф, 34 года, каждое утро толкалась в маршрутке по пути из Ускюдара в офис на Меджидиекёй. В сумке — черствый симит и термос с яблочным чаем, который мать сунула со словами: *"Kızım, aç kalma, yine mide sancın tutar"* ("Дочка, не оставайся голодной, опять живот заболит"). На работе — бесконечные накладные на турецком и немецком, запах старого принтера. В обеденный перерыв
Джейкоб Морроу, археолог с потёртым блокнотом и привычкой жевать мятные таблетки перед спусками в пещеры, натыкается на обрывок карты XVI века в архивах Лимы. Его напарница, Лина Шоу — бывшая военная с татуировкой ящерицы на запястье, — высмеивает находку: «Ты снова хочешь залезть в дыру, где нет даже Wi-Fi?» Они спорят в тесном номере отеля с трещащим вентилятором, пока Картер, их финансист в
Элис Харпер, историк-архивист с привычкой жевать кончик карандаша, натыкается в подвале лондонской библиотеки на потёртый дневник 1603 года. В записях кузнеца Томаса Грина описаны ритуалы с солью и железными гвоздями, которые он закапывал под порогом дома, чтобы «запереть тень в углу». Джонатан Прайс, священник с потертым кожаным портфелем, сначала смеётся: «Ты хочешь сказать, демоны боятся
Эмир, худощавый парень в засаленной куртке, копался в моторе старой лодки у причала в Кадыкёе. Рядом валялись банки с маринованными оливками — завтрак, который забыл съесть. «Бензин снова пахнет дешевой ракией», — буркнул он, вытирая руки о штаны, когда услышал крики с рыбного рынка. Его сестра Лейла, в платке с выцветшим узором, спорила с торговцем из-за цены на ставриду: «Двести лир за кило? Да
В степях Монголии старик Баяр чинит уздечку, пока его внучка Наран собирает сухой навоз для костра. Они спорят о продаже табуна китайскому торговцу: *"Конь без свободы — мёртвый конь",* — хрипит Баяр, выплевывая остатки насвая. В это время в Йоханнесбурге ветеринар Лиза, дочь фермера-бура, прячет раненого жеребёнка от браконьеров в старом ангаре, заваленном ржавыми канистрами. Её брат
Мехмет, слесарь из переулка за рынком Каракёй, каждое утро начинал с окурков в пепельнице и треснувшего зеркала в ванной. Во сне он видел женщину в синем платье, которая чистила гранат у фонтана во дворе мечети Байрампаша. «Ты опоздал на автобус», — говорила она, не поднимая головы, а он просыпался с запахом гранатовой кожуры на подушке. Однажды в мастерскую зашел мужчина с фото в руках: «Это моя
Нэйт, двадцать семь лет, разливает капучино в кафе «Круассан» на углу Блур-стрит. Её фартук в пятнах от латте, волосы собраны в растрёпанный пучок. За столиком у окна Ханна, соседка по квартире, тычет в телефон: «Опять он прислал селфи с котом? Серьёзно? Ты даже не ела суши, просто сидела и слушала про его бывшую?». Нэйт перебивает: «Он плакал. В прямом смысле. Потом попросил заплатить за роллы».
В Каире, на узкой улице с облупившимися фасадами, семья аль-Газали пытается удержать ткацкую мастерскую. Старший сын, Ахмед, спорит с матерью, Фаридой, из-за долгов отца: «Ты хочешь продать станки? Это все, что осталось от него!» — стучит кулаком по столу, где валяются квитанции и обрывки ситца. Сестра Ахмеда, Надя, тайком встречается с поставщиком ниток из Хургады — договориться о рассрочке, но
Лиам, бармен из Сиднея, находит в подсобке кафе затертую надпись — три переплетенных змеи, выцарапанные на бетоне. Он фотографирует символ и выкладывает на форум любителей городских легенд. Эйра, студентка-микробиолог из Хельсинки, отвечает через два часа: *«Видела такое на стене лаборатории — пробирки с образцами тогда треснули сами»*. Они созваниваются через скремблер, пока Эйра чинит сломанный
