Хасан ковырялся в двигателе старого «Фиата», когда клиент в помятой рубашке начал орать: «500 лир за замену прокладки? Ты с ума сошел!» Из кармана зазвонил телефон — Эсра, жена, напомнила про долг за электричество. Вечером, за чечевичным супом, сын Али тыкал вилкой в тарелку: «У всех в школе новые кроссовки. Мне стыдно». Хасан молча достал из кошелька смятые купюры, отдал половину. На улице
Эмир ковырял засохший клей под ногтями, сидя в душной мастерской возле Гранд-базара. За окном уличный торговец орал про свежий симит, а Лейла втиснулась в дверной проём с потрёпанным альбомом для зарисовок. «Твой дед чинил ковёр с медальоном Хюррем? — спросила она, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. — В архивах университета нашли фотографию 1932 года». Пока он разворачивал свёрток с
Али сидит в тесной мастерской за стопкой старых ботинок, вытирая ладонью пот со лба. В углу — коробка с гвоздями и тюбик суперклея, пахнет кожей и масляной краской. Зейнеп заходит, поправляя гитару на плече, стучит костяшками по стеклянной витрине. Он поднимает взгляд, достает из кармана блокнот: *«Подметки заменил, но правый каблук скрипит. Завтра заберешь»*. Она смеется, рисует смайлик рядом с
Сергей Михеев, слесарь с обветренным лицом, приехал в деревню Горелово после десяти лет работы на севере. Заброшенный дом отца — прогнившие половицы, заросший бурьяном огород — встретил его запахом плесени. На третий день, разбирая сарай, он наткнулся на ржавый ведро с выцарапанными инициалами «А.К. 1947». Местный рыбак дядя Витя, попивая чай с брусникой на крыльце, буркнул: «Колодец за церковью
Эдже, в потёртой кофте с выцветшими звёздами на рукавах, каждое утро пересчитывала мелочь у лотка с симитами возле школы. Её бабушка, Зейнеп, оставляла на столе записки вроде *"Чай в термосе, сахар уже положила"*, пока сама уезжала на фабрику. В том же районе, за ржавым забором стадиона, Эмир в чёрной куртке с капюшоном бил по мячу, пока тренер не орал: *"Думаешь, в Суперлигу
Айше втирает пятно от кофе на подносе, глядя, как Эмир в очередной раз заказывает турецкий чай у стойки. Его пальцы стучат по мобильнику — видимо, снова спорит с отцом о семейном бизнесе. *"Без сахара, как всегда?"* — бросает она, когда он садится у окна с видом на паромную переправу. Он морщит лоб, поправляя очки: *"Ты же знаешь — сладкое только в отчетах для клиентов"*. По
Али коптит руки машинным маслом в гараже отца на окраине Стамбула, пока Зейнеп втихаря снимает золотое кольцо с надписью *"Sabır"* — подарок жениха, которого она никогда не видела. Ее отец, Мурат-ага, разбивает чашку с кофе об плитку в гостиной, узнав, что дочь пропустила встречу с семьей бизнес-партнера: *"Ты думаешь, я старые долги автомеханикам прощаю?"* Али застает Зейнеп
Аня Семенова, в рыжем пуховом платке и потрепанных кедах, тащит чемодан по лестнице общежития МГИК. Лифт снова сломан — соседка Лера, курящая на балконе, кричит: *«Не ори, я не сантехник!»*. Комната 305: узкая кровать, синие занавески с дыркой от сигареты, соседский ноутбук на столе, где крутят «Тату». Аня прячет под подушку фото мамы и банку соленых огурцов. В столовой, заливая чай в термос, она
Радж, парень в застиранной оранжевой жилетке, сортирует грузы в ангаре аэропорта Чаттрапати Шиваджи. Его друг Викас, с масляным пятном на подбородке, ковыряет отверткой в двигателе старого «Боинга-737». «Смотри, опять эти коробки с наклейкой «Специи» из Гоа, — бормочет Радж, перебрасывая ящик на тележку. — Внутри не карри пахнет, а пластиком». Вечером, за чаем с кардамоном у ларька Шанти, Викас
В Бостоне семья Хокинсов — Кэтрин, подростки Калеб и Софи — пытается сохранить видимость порядка после гибели отца, Томаса, мэра города. В гараже их особняка на Акации, 34 Калеб натыкается на ржавый тесак с засохшей кровью на лезвии: *«Мама, это папино?»* — спрашивает он, пряча находку под старыми газетами с заголовком *«Серийный убийца: жертва №9 найдена в парке Ривертон»*. Софи рисует в
Джейк в потёртой футболке с принтом «Led Zeppelin» разбирал старый бонг на кухне своей съёмной квартиры в Питтсбурге. Рядом валялись пакет чипсов «Lays», грязная вилка и чек из ломбарда, где он заложил гитару. «Ты вообще представляешь, как эта штука работает?» — спросил Майкл, его сосед, поправляя очки и тыкая пальцем в резиновую прокладку. Вместо ответа Джейк достал из кармана смятый листок с
Джейми Морроу, 17 лет, втискивает потрепанные ковбойские сапоги в рюкзак с наклейкой ржавого трактора. Каждое утро перед школой она тайком пробирается через задний забор ранчо «Белый шквал» в Неваде, где тренируется на старом мотоцикле с кожаным седлом вместо сиденья. «Опять масло на юбке?» — хрипит её дядя Клайд, вытирая руки об ветхую фланелевую рубашку, когда она пытается незаметно
