Линь Сяоюй, в белом запачканном мукой фартуке, месит тесто на кухне семейной лапшичной в переулке Чэнду. За окном — крики уличных торговцев, запах жареного кунжута. Её отец, Линь Вэй, ссутулившись над счетами, бормочет: *«Аренда снова выросла. Если так продолжится…»* В тот же день в заведение заходит Чэнь Хао в дорогом костюме, пахнущий парфюмом с ноткой сандала. Он заказывает даньданьмянь,
Линь Сяо сидит на деревянном табурете у окна, заваленного горшками с нарциссами. За стенами квартиры в шанхайском квартале Лувань гудят мопеды, а на подоконнике дрожит стакан с остывшим пуэром. Она рисует акварелью — розовые мазки повторяют контуры пионов из снов, которые записывает в тетрадь с облупившимся корешком. В наушниках трещит голос Юэ, подруги из пекинского общежития: «Ты опять
Катха, 28 лет, работает в семейной аптеке в пригороде Пуны. Утром она развозит лекарства пенсионерам на потрёпанном скутере, поправляя сползающие очки. Сатьяпрем, 32 года, бывший инженер-строитель, арендует комнату над её гаражом — перебивается случайными заказами, чинит соседям водонасосы. Их первый диалог: он просит одолжить гаечный ключ через полуразбитое окно, пока Катха разбирает коробки с
В мастерской Бэзила Холлуорда на Мэрилебон-стрит пахнет скипидаром и лавандовым маслом. Художник, вытирая кисти о запачканный холстом фартук, просит Дориана Грея замереть у окна: *"Свет падает иначе, когда вы моргаете"*. Лорд Генри Уоттон, развалившись на бархатном диване с бокалом абсента, усмехается: *"Ваша невинность — как этот туман за стеклом. Красиво, но к полудню
Джейк Морроу, 34 года, механик из крошечного городка на юге Аляски, впервые за десять лет покидает свой гараж с запахом мазута и ведром несортированных гаек. Его отправляют в Ванкувер разбираться с контрактом на поставку запчастей. В аэропорту он сталкивается с Лилой Чен, 29 лет, графическим дизайнером из Торонто, которая фотографирует вывески для проекта про «урбанистическую эстетику севера».
Поль Моро, слесарь с завода в Рубе, обнаруживает в цеху коробку с документами о сокращениях. Вместо того чтобы отнести начальству, он прячет ее под старым мотоциклом «Ява» в гараже, где по вечерам чинит велосипеды соседей. Его жена Лена, парикмахер в салоне «Élégance», за ужином из тушеной капусты с колбасой замечает: «Ты воняешь мазутом, даже вино не перебивает». На следующий день Поль
София Мендоса, 28 лет, разгружает коробки с чаем мате в подсобке монреальского кафе *La Esquina*. На улице минус пятнадцать, а у нее на шее — шерстяной шарф, связанный матерью. В перерыве менеджер Карлос сует ей конверт с печатью из Буэнос-Айреса: «Там искали тебя три месяца, *chica*». Внутри — фотография мужчины в шляпе-панаме на фоне розового дома и записка: «Твой дед Эмилио умирает. Приезжай.
Лейла, 27 лет, бариста в захудалой кофейне на углу Бедфорд-авеню и Норт-7-стрит в Бруклине, протирает стойку тряпкой с запахом прокисшего молока. Входит Джейкоб, 31 год, в помятом костюме от Zara — он вечно опаздывает на поезд до Манхэттена. "Американо, двойной шот. Быстро, а?" — бросает он, роняя монеты из кошелька с оторванной молнией. Лейла намеренно замедляет движения:
Эни, танцовщица из бруклинского стрип-клуба, известная своим псевдонимом Анора, живет по четко расписанному графику, пока однажды в её жизнь не врывается Ваня — харизматичный и явно обеспеченный русский парень. Его уверенность и щедрость моментально привлекают внимание Эни. После нескольких приватных танцев Ваня предлагает ей провести вечер у него дома за приличное вознаграждение. Но это лишь
Агата, студентка-археолог с потрепанным рюкзаком и привычкой жевать кончик карандаша, роется в вещах покойного деда, Эдварда Блэка. В ящике старого дубового стола, пахнущего лавандой и плесенью, она находит дневник с пометкой *"Нимуруд, 1983"* и фотографию статуэтки богини с треснувшим крылом. *"Ты что, хотел, чтобы я это нашла?"* — бормочет она, перебирая страницы с картами
Люсьен Шабанель, 23 года, прибывает в полуразрушенный военный госпиталь под Амьеном. Коридоры пахнут хлоркой и гноем, медсестра Мари, в фартуке с коричневыми пятнами, бросает ему: «Перевязочный материал вон там, если найдете. Обезболивающего нет». В палате №4 раненый капрал Пьер кряхтит, пытаясь достать фотографию жены из-под подушки: «Они меня бросили, как падаль…» Люсьен стирает кровь с
Чезаре, лис в потертом пиджаке, рылся в мусорных баках за закусочной «Джина» на Бродвее. Его сестра Лукреция, с рыжими прядями под шляпкой-сеточкой, торговала поддельными лекарствами возле метро — мазала губы помадой с блестками, чтобы отвлечь копов. «Слышал, старик Винчи хочет сжечь доки», — бросил ей Чезаре, вытирая лапу о штанину. В кармане у него лежала потрепанная фотография: отец,
